Генрих VIII и шесть его жен. Автобиография Генриха VIII с комментариями его шута Уилла Сомерса
Шрифт:
После этих напыщенных слов он сжал мою руку своими холодными пальцами, усыпанными перстнями.
Вечер я встретил в великолепном парчовом пиршественном зале в Ардре, сидя на королевском возвышении и снисходительно поглядывая на Франциска. Он был мальчишкой, слишком нетерпеливым и страстным. Что-то в его натуре совершенно не вязалось с королевским достоинством. Очень жаль, что Людовик не подарил Марии сына. Ведь царственность проявляется в ребенке с его первым вздохом, а Франциск подлинным величием не обладал.
И
Вновь и вновь я, невольно наблюдая за ним, отмечал нелепые, на мой взгляд, чулки, головной убор, выражение лица.
Король Франции.
Его христианнейшее величество.
Неужели именно он сражался при Мариньяно, завоевал Милан и уничтожил двадцать тысяч швейцарских наемников?
Рядом с ним сидела королева Клотильда, под ее платьем круглился живот. Она была на восьмом месяце. И уже родила Франциску двоих сыновей.
Я повернул голову направо и взглянул на жену. Екатерина закусила губу, – видно, ее мучила боль в суставах. Однако она мужественно терпела ее.
– Ах! Вот и сюрприз! – воскликнул Франциск, увидев, что слуги внесли блюда, на которых высились желтовато-зеленые пирамиды.
К нам приближался чопорный дворецкий с золотым подносом, полном искусно выложенных фруктов. Почтительно преклонив колено, он предложил нам угощение.
– La Reine Claude! [50] – объявил Франциск, взяв плод с вершины пирамиды и церемонно положив его на мою тарелку. – Сей королевский фрукт, выведенный садовниками во дворце Блуа, навеки прославит мою возлюбленную королеву, – провозгласил он.
50
Королева Клотильда (фр.).
Для вкушения сего деликатеса подали изящные приборы – вилку и нож с перламутровыми ручками, – а также вазочку взбитых сливок.
Плод оказался сочным, спелым и сладким, с легкой пикантной кислинкой.
– Он подобен моей супруге, – заметил Франциск, когда я похвалил вкус лакомства.
Английский Франциска никуда не годился, поэтому мы беседовали исключительно по-французски.
– Вам надо вывести особый фрукт или цветок в честь вашей прекрасной королевы, – добавил он.
Сплошная фальшь, как ясно показало его последнее, далекое от галантности замечание о Екатерине!
Вокруг нас за длинными, поставленными на козлы столами сидели французы и англичане вперемежку. Таков был приказ. На балу дамы и кавалеры также будут танцевать смешанными парами. Разговоры в зале велись с видимым оживлением.
– Насколько я понял, вы непревзойденный танцор, – сказал Франциск. – Это, должно быть, английский талант. Ибо прекрасные дамы, оставшиеся при моем дворе после спешного отъезда овдовевшей королевы… ах, танцуют так искусно, словно всю жизнь только этим и занимались!
После тайного бегства Марии с Брэндоном малая
– Какие мелодии вы предпочитаете? – настойчиво спросил он. – Я отдам распоряжения моим музыкантам.
– Я танцую все, что угодно. Совершенно не важно, с чего мы начнем.
– Монарх, позволяющий себе все, что угодно! – воскликнул Франциск. – Как это удивительно и приятно!
Когда столы опустели, в дальнем конце зала начали собираться музыканты. Их было не так много, как в английском ансамбле, но я надеялся, что они умеют прилично играть.
Первый танец в испанских ритмах Альгамбры предстояло вести нам с Екатериной. Она по-прежнему легко танцевала под те мелодии, что помнила с детства.
Общество почтительно встретило наше исполнение аплодисментами. В свою очередь, Франциск и его королева исполнили медленную величавую павану.
После чего Клотильда и Екатерина могли отдохнуть, а мы с Франциском, отдав дань уважения нашим женам, продолжали танцевать с другими дамами.
Франциск подвел ко мне одну красотку. Я уже раньше заметил ее и обратился к ней по-французски, но он остановил меня.
– Mon frere, она же ваша подданная. – Он легко коснулся ее обнаженной руки. – Натуральная англичанка. Мария Болейн.
Леди отвесила мне поклон. Мне помнится платье цвета майской зелени, которое подчеркивало изящные очертания ее плеч и груди. А волосы отливали тем золотисто-медовым оттенком, что всегда приводил меня в восторг, – ткань ли то была, локоны красавицы или льющийся в комнату поток солнечного света. Откуда, интересно, узнал о моей слабости Франциск?
– Англичанка, добровольно заплывшая в сети французского двора? – пробормотал я себе под нос и пригласил Марию на танец.
В отличие от наших придворных дам она следила за каждым моим движением. Столь пристальное внимание раздражало и одновременно очаровывало меня.
– Много ли английских подданных осталось здесь? – спросил я.
– Не много, – ответила она. – Одна из них – моя сестра Анна.
Я огляделся, изображая заинтересованность. Здесь, во Франции, как я уже понял, не задавали прямых вопросов и уклонялись от однозначных ответов.
– Анна слишком юна для такого бала. Она еще не научилась делать прически. Маленькая дикарка, как говорит наш отец.
– Может, Франция укротит ее нрав.
– На это он и надеется. По правде говоря, Франция не укрощает, но придает дерзкой смелости своеобразную утонченность.
Какой прозрачный намек!
– Что ж, вернувшись в Англию, мы найдем утешение в вашем обществе.
Я произнес всего одно предложение. Все вышло намного проще, чем с неискушенной в романах Бесси.
– Как вам угодно, – ответила Мария, спокойно взглянув на меня.
Она не пыталась заинтересовать меня.
И это распалило меня еще больше. Пожалуй, здесь она стала искусной куртизанкой.