Генрик Сенкевич. Собрание сочинений. Том 4
Шрифт:
— Не похваляйся, милостивый пан, своими победами, ибо моя передовая стража, которую вел присутствующий здесь пан Бабинич, тридцать миль гнала вас, и, убегая от нее, вы пленными вдвое больше потеряли, да обоз, да пушки и припасы. Изнурено ваше войско и от голода погибает, есть вам нечего, и не знаете вы, что делать. А мое войско ты видал. Я нарочно не велел глаза тебе завязывать, чтобы поглядел ты, вам ли меряться с нами силами. Что ж до панны Борзобогатой, то не я ее покровитель, а пан Замойский и княгиня Гризельда Вишневецкая. С ними счеты сведет князь, коль ее обидит. Ну, говори, что еще хочешь сказать, да толком, не то прикажу пану Бабиничу тотчас ударить на вас.
Вместо ответа Сакович обратился к Кмицицу.
— Так это ты, милостивый пан, так донимал нас по дороге? Видно, у Кмицица учился разбойничать!
— А вы по собственной шкуре судите, каково я учился.
Гетман снова насупился.
— Нечего тебе тут делать, — сказал он Саковичу, — можешь ехать.
— Вельможный пан, дай же хоть письмо князю.
— Что ж, быть по-твоему. Подождешь письма у пана Оскерко.
Услышав эти слова, Оскерко тотчас увел Саковича. Гетман на прощанье махнул послу рукой, а затем сразу повернулся к пану Анджею:
— Ты что это закричал: «Горе мне, горе!» — когда зашел разговор о схваченном солдате? — спросил он, бросив на рыцаря суровый и испытующий взгляд — Ужели ненависть так заглушила в тебе совесть, что ты и в самом деле подослал к князю разбойника?
— Клянусь пресвятой девой, которую я защищал, нет! — ответил Кмициц. — Не чужими руками хочу я схватить его за горло!
— Чего же ты кричал? Ты знаешь этого человека?
— Знаю, — побледнев от волнения и гнева, ответил Кмициц. — Я его еще из Львова отправил в Тауроги. Князь Богуслав увез в Тауроги панну Билевич. Я люблю ее! Мы должны были пожениться. Я этого человека послал, чтобы он мне весточку подал о ней. В таких она руках.
— Успокойся, — сказал гетман — Ты дал ему какие-нибудь письма?
— Нет! Она бы их не захотела читать.
— Почему?
— Богуслав сказал ей, будто я посулился ему похитить короля.
— Признаться, много у тебя причин ненавидеть его.
— Да, ясновельможный пан, да!
— Князь знает этого человека?
— Знает. Это вахмистр Сорока. Он помогал мне увезти Богуслава.
— Понимаю, — сказал гетман. — Его ждет княжеская месть.
Наступила минута молчания.
— Князь в западне, — промолвил через минуту гетман. — Может, он согласится отдать его.
— Ясновельможный пан! — взмолился Кмициц. — Задержи Саковича, а меня пошли к князю. Может, выручу я Сороку.
— Так он тебе нужен?
— Старый солдат, старый слуга! Носил меня на руках. Много раз спасал мне жизнь. Бог бы меня покарал, когда бы я бросил его в такой беде.
И Кмициц задрожал от волнения и тревоги.
— Не удивительно мне, — заметил гетман, — что любят тебя солдаты, потому и ты их любишь. Я сделаю все, что смогу. Напишу князю, что за этого солдата отдам ему, кого только он пожелает. Ведь солдат выполнял только твой приказ, невинный был instrumentum.
Кмициц схватился за голову.
— Зачем ему пленники, не отпустит он его и за тридцать человек.
— Так ведь и тебе его не отдаст, только на жизнь твою попытается посягнуть.
— Ясновельможный пан, за одного только человека он его может отдать — за Саковича.
— Саковича я не могу задержать: он посол!
— Задержи его, ясновельможный пан гетман, а я с письмом поеду к князю. Может, удастся мне! Бог с ним! Не стану я мстить ему, только бы отпустил он мне этого солдата!
— Погоди! — сказал гетман. — Саковича я могу задержать. Кроме того, напишу князю, чтобы он прислал безыменный охранный лист.
Гетман тотчас сел за письмо. Через четверть часа казак поскакал в Янов с письмом, а к вечеру вернулся с ответом.
«Лист охранный по требованию посылаю, — писал Богуслав. — Любой посол воротится с ним цел и невредим; во странно мне, вельможный пан, что ты требуешь его у меня, имея в руках заложника, слугу и друга моего, пана старосту ошмянского, которого я так люблю, что за него отпустил бы всех твоих офицеров. Известно также, что послов не убивают, что даже дикие татары, с которыми ты против моего христианского войска воюешь, привыкли их уважать. Княжеским словом своим ручаясь за безопасность посла, остаюсь…»
В тот же вечер Кмициц взял охранный лист, двоих Кемличей и уехал. Сакович как заложник остался в Соколке.
ГЛАВА XXXIX
Было около полуночи, когда пан Анджей назвался первым княжеским постам, но во всем стане Богуслава никто не спал. В любую минуту могла разгореться битва, и люди усердно готовились к ней. Княжеское войско занимало самый Янов и господствовало над дорогой в Соколку, которую охраняла артиллерия с хорошо обученной курфюрстовской прислугой. Пушек было всего только три; но пороха и ядер достаточно. По обе стороны от Янова, между березовыми рощами, Богуслав приказал вырыть шанцы и поставить мушкетные гнезда и пехоту. Конница занимала самый Янов, дорогу за пушками и промежутки между шанцами. Оборонительная позиция была неплохая и, располагая свежими силами, обороняться тут можно было долго и крепко; но свежего пополнения у Богуслава было только восемьсот человек пехоты под начальством Кирица, все же остальные были до того изнурены, что еле держались на ногах. Кроме того, с севера, из Суховоли, и с тыла доносился вой татар, пугавший солдат. Богуславу пришлось отрядить туда всю легкую конницу, которая, пройдя с полмили, не смела ни назад вернуться, ни дальше идти, потому что опасалась засады в лесах.
Князь, хотя его больше обыкновенного мучила лихорадка и томил сильный жар, сам следил за всеми приготовлениями; на коне ему трудно было усидеть, и он приказал четырем драбантам носить себя в открытых носилках. Он осмотрел дорогу, березовые рощи и как раз возвращался в Янов, когда ему дали знать, что приближается посланец Сапеги.
Это было уже на улице города. Ночь стояла темная, и Богуслав не мог узнать Кмицица, которому офицеры передового охранения из излишней предосторожности надели на голову мешок с отверстием только для рта.
Князь это заметил и, когда Кмициц спешился и стал рядом с носилками, приказал немедленно снять мешок.
— Мы в Янове, — сказал он, — тайну тут делать не из чего. — Затем он обратился в темноте к пану Анджею: — От пана Сапеги?
— Да.
— А что поделывает пан Сакович?
— Он в гостях у пана Оскерко.
— А почему вы потребовали охранный лист, коль в руках у вас Сакович? Уж очень осторожен пан Сапега, как бы не перемудрил.
— Не мое это дело! — ответил Кмициц.