Гены-убийцы
Шрифт:
Об этом знали только трое людей. Один сидел сейчас у телефонного аппарата. Другой смотрел в несимпатичное лицо смерти. Третий, завершив трудный день в Белом Доме, вынул красный телефон из ящика шкафа в спальне.
На столе у Смита зазвонил телефон.
— Слушаю, сэр, — сказал Смит.
— Что происходит в Бостоне?
Голос принадлежал южанину, но был лишен тепла. Президент говорил вкрадчиво, но в голосе звенела сталь.
— Этим занимается наш человек.
— То есть?
— Повторяю, этим занимается наш специальный агент. Он будет действовать более эффективно,
— Я жалею, что полагался раньше на небольшие команды. Жалею, что экономил людей и доверялся службам, которые только делали вид, что занимаются делом. Жалею, что не позволял главам моих служб планировать операции самостоятельно.
— Вы хотите, чтобы я его отозвал? — спросил Смит.
— Нет. Какие у вас сведения?
— Никаких.
— Разве сегодня у вас не должно было быть выхода на связь? — спросил президент.
— Должен был.
— Тогда почему он не состоялся?
— Не знаю, — признался Смит.
— Вы хотите сказать, что с ним что-то случилось? Что ваш чародей потерпел фиаско? Смит, мне нет нужды напоминать вам, что это — экстренная ситуация общенационального масштаба. Пока она локализована в Бостоне, но если станет распространяться, то под угрозой окажется не только наша страна, но и весь мир.
— Я сознаю глубину угрозы. Вполне вероятно, что с нашим специальным агентом не случилось ничего особенного.
— Тогда в чем дело?
— Иногда ему не удается правильно прочесть код. Иногда он забывает позвонить. Чаще всего он просто ленится это сделать.
— В экстренной ситуации общенационального масштаба?!
— Да.
— И такой человек в одиночку спасет род людской от уничтожения?
— Да.
— А азиат?
— Он не доверяет телефонам, — сказал Смит.
— И подобная парочка годится, по-вашему, для такого задания? Вы это мне пытаетесь внушить, Смит?
— Нет, сэр, я не говорю, что они годятся.
— Тогда что вы вообще несете?
— Я говорю вам, господин президент, что моя организация приняла на себя защиту человеческой расы. Задача заключается в том, чтобы спасти наш вид, вот и все. И я говорю вам, что взял это на себя, поскольку в моем распоряжении находятся двое, которые могут более надежно, чем кто-либо за всю историю существования человека как вида, защитить этот вид от другого, пусть другой вид окажется даже сильнее и хитроумнее нас. Лучше, чем эти двое моих людей, просто никого нет, сэр. Я проявил бы нерадивость, если бы не послал на задание их.
— А они ничего не докладывают...
— Сэр, они — не генералы, получившие звание от президента или конгресса. Не может быть закона, предписывающего производство в Мастера Синанджу. Пусть народ бегает по улицам, провозглашая кого-то Мастером Синанджу, — от этого человек не сделается им, как не сможет преодолеть земного притяжения. Мастер Синанджу — тончайший инструмент убийства, когда-либо созданный человечеством. И создается этот инструмент только другим Мастером Синанджу. Самый лучший исполнитель, о котором вам доведется услышать или прочесть когда-либо, будет только бледной имитацией этих двоих. Нет, сэр, доклада от них не поступало, — заключил Смит.
— Из ваших слов я делаю вывод, что они даже не позаботились взглянуть на дом родителей — по-моему, это самое естественное место, где могла укрыться доктор Файнберг. — Господин президент, эта женщина, вернее, особь женского пола, находится не в большей связи со своими родителями, чем вы или я — с бабуинами или какими-нибудь еще зверями. Эта женщина — особь нового вида.
— Доктор Смит, сдается мне, что вы не справились с ситуацией. Исходя из условий деятельности вашей организации, я предполагаю снять вас с должности, — сказал президент.
В голосе Смита зазвучал леденящий металл.
— Простите, сэр. Если бы мы работали исключительно на благо своей страны, я бы немедленно подчинился приказу президента. Но сейчас дело обстоит иначе. Вы не можете нас распустить, потому что мы работаем в равной степени и на пастуха, сидящего в палатке из шкур яка в монгольской пустыне Гоби, и на американский народ.
— А что, если я применю против вас силу?
— Сэр, несколько тысяч десантников с десятью годами подготовки за плечами вряд ли смогут тягаться с тысячами лет совершенствования Мастеров Синанджу. Подумайте, господин президент, это было бы огромной глупостью. Они могли бы спрятать меня у вас под носом в Белом Доме! Думаю, вы понимаете это так же хорошо, как и я.
— Да, понимаю, — медленно проговорил президент. — Однажды я видел их в деле. Ладно, сейчас мне не остается ничего другого, кроме как повесить трубку. Вы отключаетесь, поскольку я больше не стану вам звонить. И напоследок, Смит...
— Слушаю, сэр.
— Удачи вам! Да поможет вам Господь!
— Спасибо, господин президент.
Харолд Смит стал ждать другого звонка. Он прождал весь день, и только когда на часть океанской акватории, известную как залив Лонг-Айленд, опустилась тьма, а стрелки на часах показали 21.01, он смирился с мыслью, что день прошел без звонка Римо.
У него не было дурных предчувствий относительно судьбы этих двоих, потому что предчувствия у Харолда В. Смита никогда не перевешивали надежду.
Лица, наделившие его властью, знали, что его сила заключается в способности мыслить рационально. Однако сейчас он не мог отогнать воспоминаний о том Римо, каким тот впервые явился в Фолкрофт. Каким молодым он тогда казался! Открытое, наивное лицо, чуть припухлое, как почти всегда бывает в молодости.
«Прекрати! — приказал себе Смит. — Он жив, у тебя нет доказательств его смерти».
Смит напомнил себе, что Римо вырос во что-то большее, чем карающая десница, что он настолько отличается в лучшую сторону от среднего человека, что чувство, вызываемое им, не должно отличаться от чувства, испытываемого к самому быстрому из самолетов или к самым точным из часов. На воде замигали огоньки. В кромешной темноте шли корабли. Смит спохватился, что до сих пор не включил у себя в кабинете свет.
Он еще немного понаблюдал за огоньками на воде, а потом ушел домой.
«Прощай, Римо», — тихо проговорил он про себя. Его охватило непонятное тревожное предчувствие.