Гены-убийцы
Шрифт:
— Знаю, — ответила Шийла. — Поэтому я и выбрала вас. Вы будете пользоваться расположением своих многочисленных друзей.
— А если что-то получится не так?
— Тогда вы останетесь при своих морщинах. Бросьте, я возвращаю вам молодость!
Женщина поежилась.
— Я должна все это выпить?
— Все, — подтвердила Шийла и вынула из пробирки пробку. — Быстрее! Препарат не очень стойкий. До последней капли. Пейте!
Женщина все еще колебалась. Шийла подскочила к ней, вылила содержимое пробирки на ее красный язык, сдавила ей челюсти сильной рукой и
На лице женщины появилась гримаса отвращения.
— Ух, какая гадость! Позвольте, я чем-нибудь это запью.
— Нельзя, — сказала Шийла. — Алкоголь все испортит.
Женщина замигала. Потом она с улыбкой опустилась на толстый белый ковер и замерла, дыша медленно и глубоко.
Шийла заглянула ей в правый глаз. Глаз был широко распахнут, зрачок бессмысленно глядел в потолок.
Для достижения успеха существовало два условия. Во-первых, требовалось, чтобы подтвердилась теория Шийлы о том, что в каждой клетке имеется собственная программа, благодаря которой она, подобно деталям в замке с секретом, достигнет вместе с кровью положенного ей места. Вторым условием была скорость.
Сама Шийла была живым доказательством того, что некий процесс способен произойти молниеносно. Какой именно процесс, она пока толком не знала.
Сейчас ее интересовал конкретный вопрос: быстро ли произойдут заказанные изменения?
Одновременно она намеревалась выяснить, является ли человеческая слюна оптимальной средой для выживания чужого генетического материала в новом теле? Оставалось только ждать.
Кожа вокруг глаз женщины была покрыта каким-то кремом. Шийла потерла ее большим пальцем. Если она рассчитала верно, то клетки ребенка должны были найти для себя единственно верное место в новом организме, более того, колоссальные перемены должны были начаться практически мгновенно так, как это произошло с самой Шийлой.
Возможно, ее подвело воображение, но она испытала величайшее разочарование: кожа вокруг глаз показалась ей сейчас еще более морщинистой, чем минутой раньше. Вместо легкой сетки бороздок она обнаружила россыпь выпуклостей, как на впитывающей пролитую воду тонкой бумаге. Снаружи раздалось нетерпеливое гудение автомобилей перед светофором. Шийла втянула носом запах легких духов женщины и еще раз провела пальцем по морщинам вокруг ее глаз. Кожа осталась сухой.
Шийла вздохнула. Неудача... На мгновение ее охватил испуг: вдруг ее лабораторные эксперименты привели к появлению не нового вида, как она надеялась, а еще одной сумасшедшей? До такой степени, что ей пришлось по вкусу человечье мясо.
Но почему в таком случае она стала такой сильной? Откуда такая легкость в движениях? Может, это нечеловеческая сила, которой часто бывают наделены безумцы? Она слыхала о подобных случаях.
Она снова потерла пальцами кожу вокруг глаз. Кожа начала трескаться. И тут ее взору предстало чудо: под облезающей старой кожей появилась новая.
От морщин не осталось и следа. Кожа вокруг глаз становилась гладкой, как у младенца. Новые клетки расталкивали старые, отчего прежняя кожа выглядела еще более морщинистой.
Шийла повернула голову женщины. На другом ее глазу, между веками, она заметила прозрачную чешуйку, подцепила ее ногтями и положила себе в рот.
Когда, придя в сознание, женщина увидела, какими стали ее глаза, пощупала свою новую кожу, повертелась перед зеркалом, чтобы убедиться, в какую красавицу превратилась, особенно анфас, то на вопрос, что она готова сделать для доктора Шийлы Файнберг, у нее был один ответ:
— Все, что угодно!
— Отлично, — сказал Шийла. — Итак, у вас много друзей. Мне бы хотелось оказать им специфическую помощь. Я открываю клинику.
— Вы будете богаты!
Шийла улыбнулась. Богатство — утеха людей. Интересно, появится ли когда-нибудь у ее вида собственная валюта?
О том, чтобы сделать свой вид лучше или, наоборот, хуже людей, она не помышляла. Это не имело для нее значения. С помощью логики Шийла Файнберг сформулировала мысль, которая присутствовала в ее сознании в виде инстинктивного чувства с момента перерождения; она знакома любому солдату, побывавшему в бою.
Ты убиваешь не потому, что прав, храбр, даже не потому, что зол. Ты убиваешь для того, чтобы жить. Убиваешь других за то, что они другие.
Шийла видела теперь, насколько ложны все доводы, которые приводило человечество в оправдание войн. Люди сражаются не за справедливость, даже не ради завоеваний, а просто потому, что другой — он и есть другой. Граница, непонятный язык, чудная одежда, именуемая «формой», — все это помогает распознать Другого.
Будучи студенткой, она не изучала политологию или историю, но теперь чувствовала, что понимает в людях куда больше, чем любой ученый, поднаторевший в этих лженауках.
Возможно, ее вид окажется удачливее и не станет, в отличие от людей, изводить себе подобных, а обратит свою силу против других видов. Да, я буду богата, — кивнула Шийла. Пусть эта самка из человеческой породы считает, что ей нужны деньги.
Шийле требовалась девушка с большой грудью, девушка с красивым носом, соломенная блондинка, обладательница гладких, нежных бедер.
— Нежных?
— Гладких и полных, — поправилась Шийла.
— Столько достоинств у одной?
— Нет, нет. Пусть их будет несколько. Но все — белые.
— Ваш метод действует только на людей одной расы?
— Наоборот! Между расами нет ровно никакой разницы, разве что косметическая. Но какая белая захочет черную грудь? И наоборот.
— Как интересно! — сказала женщина.
На самом деле ей это было вовсе не интересно. Она покосилась на свою левую грудь и представила себе, как она смотрелась бы, если бы к ней вернулась молодость. Или если бы грудь внезапно выросла. Она всегда твердила, что очень рада, что у нее не такая огромная, вульгарная грудь. Огромные груди она всегда обзывала американским извращением, бескультурьем, отвратительным для по-настоящему цивилизованных людей.
— Я знаю одну: сама тоненькая, а грудь — пятый номер, — обрадовалась женщина.