Географ глобус пропил. Золото бунта
Шрифт:
— Ты кто такой воще?.. — угрюмо спросил Цыря.
— Это географ... из школы... — прошелестели двоечники.
— Чего встали, козлы?!. — вопил Бизя Колобок. — Он тут один!..
Служкин сильно стукнул ладонью в лоб, и Бизя снова улетел в сугроб, едва не выронив глаза.
— Ну-ка дернули все отсюда, ублюдки! — прорычал Служкин на двоечников и топнул ногой.
Двоечники начали тихо утекать в щель между забором и школой.
— Цыря, вмочи ему! — грозно орал из сугроба Бизя Колобок.
Цыря,
— Ладно, Овца, я тебя еще выловлю.
Служкин шагнул к барахтающемуся в сугробе Бизе и вышиб его пинком. Матерясь, Колобок перекатился через забор вслед за Цырей.
Чебыкин поправлял пиджак, а Овечкин прикладывал к скуле снежок.
— Фонарь будет, наверное, — мрачно сообщил он.
— Вы нас из окна увидали, Виктор Сергеевич? — спросил Чебыкин.
— Нет, мне из министерства телеграммой сообщили.
— У вас, Виктор Сергеевич, брюки порвались, — сказал Овечкин, не отрывая снежка от щеки.
Служкин вздрогнул, как ужаленный, и стремительно заглянул через плечо на собственный зад. На заду, как хвост, висел клин материи, выдранный, когда Служкин, поскользнувшись, упал задом на железяки. В прорехе предательски белела подкладка.
— У меня же еще в «а»-классе урок! — завыл Служкин, пытаясь приставить клин на место. — Как же я его проведу в рваных штанах?!.
— Попросите у Розы Борисовны отменить урок, — посоветовал Чебыкин, сочувствующе глядя на Служкина, который прикрывал зад рукою.
— И что я ей скажу? Что портки распластал? Да она на меня в суд подаст за оскорбление личности!
— Тогда придется сидеть весь урок, — заметил Овечкин.
— С вами посидишь... — проныл Служкин и бессильно начал материться куда круче, чем это делал Бизя Колобок. — Да и как я в кабинет попаду? С голым задом через всю школу просверкаю?
— В окно надо лезть, — сделал вывод Овечкин.
Служкин задрал голову, рассматривая свое окно.
— С крыши перехода мне одному туда не забраться...
— Давайте, Виктор Сергеевич, я вам из окна руку подам, а вы Овчину на спину встанете, — предложил Чебыкин.
— Другого пути нет, — подумав, согласился Служкин.
Чебыкин с ключом от кабинета убежал, а Служкин с Овечкиным полезли на крышу теплого перехода. Когда они забрались, из окна высунулась круглая веснушчатая физиономия Чебыкина.
— Атас, Виктор Сергеевич! — вдруг крикнул Чебыкин. — Вон там Роза Борисовна идет!
Служкин оглянулся и увидел на школьной дорожке Угрозу.
И тут грянул звонок с урока.
— Блин, давайте скорее!.. — завопил Служкин, — Чеба, руку!..
Овечкин уперся ладонями в стену. Служкин взлетел ему на плечи и рыбкой нырнул в окно, где в него вцепился Чебыкин. Вдвоем они с грохотом повалились на пол, уронив стул и учительский стол.
Служкин тотчас вскочил и выглянул из окна. Угроза, раскрыв рот, стояла посреди волейбольной площадки.
— Да... — откачнувшись, протянул Служкин. — Сделает она из меня сегодня банановое пюре, точно...
— А вы объясните ей все честно, — предложил Чебыкин.
— Наивный ты... Честным хорошо быть только потому, что верят, когда врешь.
Весь урок у девятого «а» Служкин сидел за своим столом, как гвоздями приколоченный. Для красной профессуры Служкин поспешно выдумал какую-то проверочную работу. На проверочной он мог сидеть, не вызывая подозрений. Однако посреди урока раздался стук в дверь.
— Старков, открой, — велел Служкин.
— Это вас, — выглянув, сообщил Старков.
— Скажи, я занят...
Но тут Старкова властно отодвинули с дороги, и в кабинет вошла Угроза Борисовна собственной персоной.
— Виктор Сергеевич, я вас прошу пройти ко мне прямо сейчас, — ледяным тоном произнесла она.
— Роза Борисовна, я сейчас провожу контрольную работу за четверть и не могу отлучиться, — сжав зубы, ответил Служкин.
«Контрольная!.. За четверть!» — изумленно ахнула профессура.
— И тем не менее я повторяю свою просьбу.
— А я повторяю, что сейчас не могу отлучиться, — в отчаянии отчеканил Служкин. — И прошу вас не мешать мне вести урок.
Девятый «а» изменился в лице.
Угроза покачнулась, но выстояла. Она развернулась, вышла и грохнула дверью. Профессура подпрыгнула за партами. Служкин успел заметить потрясенный взгляд Маши Большаковой и тотчас уткнулся в раскрытый классный журнал. Уши его были свекольного цвета.
До конца урока насмерть сраженная красная профессура не издала ни звука. После звонка девятиклассники тихо, как с похорон, покинули кабинет. Служкин надел пуховик, прикрывающий позорную пробоину, и бежал с поля сражения домой, не заглянув к завучам и даже прошмыгнув мимо их двери на цыпочках.
На следующий день Роза Борисовна не ответила на служкинское «здрасьте». И на другой день тоже. А потом Служкин и сам не стал здороваться. Близились каникулы, и можно было надеяться, что после них конфликт забудется сам собою. Оставалось только пережить итоговый педсовет за третью четверть, прогулять который было опаснее, чем убить Розу Борисовну.
Служкин явился на педсовет, старательно теряясь в толпе учителей и сел в сторонке на самое незаметное место. Итоги четверти подводили долго, с перебранками. И учителя, и Роза Борисовна распалились. Наконец речь дошла до учителей-предметников.