Географ глобус пропил
Шрифт:
– Брехать – не кувалдой махать… Из-за Нади?
– Н-ну… – сознался Будкин. – Достала она меня.
– Мне-то чего врешь? – Служкин приложился к банке. – Я-то вижу.
– Чего ты видишь?
– Что влюбилась она в тебя.
Будкин ничего не говорил, яростно дымя сигаретой.
– Ну, продолжай, – подтолкнул его Служкин.
Будкин зажег вторую сигарету от первой, хехекнул, помолчал и неожиданно кратко и твердо сказал:
– Да.
– И что, крепко? – усмехнулся Служкин.
– Крепко, – кивнул
– Командир пропил мундир… Кому советовать-то? Тебе? Так в этих делах я перед тобой просто щенок. Вам самим решать надо, а не играть в Штирлица с Мюллером, как детям малым.
– Ну тогда, блин, держи ее на цепи! – рявкнул Будкин. – А за себя я ручаюсь!
– Я не умею! – Служкин развел руками с банкой и сигаретой.
– Что же ты, презентуешь мне ее? – растерялся Будкин.
– Она мне не принадлежит. Я ее свободы не умаляю.
Будкин допил банку, повертел в руках и бросил в ведро.
– Нет, я так не могу, – подвел он итог. – Друг все-таки…
– Вот как! – крякнул Служкин и тоже допил банку. – Ехали-ехали, да никуда не приехали. Ты для себя реши, а за меня не боись. Я-то ничего не теряю, у меня нет ничего. А Наде я счастья желаю, я перед ней виноват. Если уж ей такое счастье выпадает – пусть будет такое.
– Как-то дико все это, Витус… – Будкин обеими руками стал скрести голову. – Душа разрывается… Да и не верю я тебе…
– Ну, хочешь, пойдем к тебе, я позвоню Наде и скажу, что ты ее любишь? – предложил Служкин. – Тогда ты поверишь, что я зла не держу? Сидишь тут мрачнее навозной кучи…
– Пойдем, – убито согласился Будкин.
Они заперли подвал и пошли к Будкину. Не разуваясь, ввалились в комнату. Будкин набрал номер и протянул Служкину трубку.
– Алло? – произнесла Надя.
– Надя, это я, – сказал Служкин. – Мы тут с Будкиным хорошо поговорили, и я должен тебе сказать, что он тебя любит.
– Вы что, пьяные? – яростно спросила Надя.
– А что, тебя любить только спьяну можно?
– Передай ему, что он козел! – крикнула Надя и бросила трубку.
Будкин стоял и глядел на Служкина собачьими глазами.
– Она дала понять, что очень рада, – пояснил Служкин, опуская трубку на рычаг. Он ненадолго застыл, глядя куда-то в пустоту. – Старая я толстая сводня, – сказал он. – Виктор Сергеевич Случкин… Пойдем обратно в подвал, вмажем еще по банке, а потом на ключик слетаем – тебе ведь тоже водой запастись надо?
Через час, красные, расхристанные, они вывалились из подвала, волоча за собой по ступенькам санки. В санках громоздились две канистры – толстая пластиковая Служкина и тощая алюминиевая Будкина. Канистры чем-то напоминали опальных боярыню Морозову и протопопа Аввакума. У дверей подъезда, расстелив по снегу пушистый хвост, сидел Пуджик и смотрел на Служкина спокойными, как копейки, желтыми глазами. Пока Будкин, прикрывшись воротником, закуривал, Служкин, почти встав на четвереньки, гладил кота и бормотал:
– Не трусь, солдат ребенка не обидит…
Взявшись под локоть, как супружеская пара, Служкин и Будкин твердо двинулись вперед, а сзади санки оставляли извилистый след на заметенном тротуаре.
– Споем? – предложил Будкин, когда они проходили мимо школы.
– Какое петь! Я же, блин, на хрен, педагог! – осадил его Служкин.
На позвоночнике скелета теплицы сидели Чебыкин и Градусов.
– Виктор Сергеич! Здрасте! – заорал Чебыкин.
– Здрасте… – Служкин вяло махнул рукой.
– Вы куда пошли?
– В публичный дом, – ляпнул Служкин.
Чебыкин и Градусов превратились в изваяния наподобие химер собора Парижской Богоматери, а потом восхищенно заржали.
– Географ глобус пропил! – ликующе завопил Градусов.
– Это Градусов, знакомься, – сказал Служкин Будкину.
– Пойдем ему в торец дадим, – предложил Будкин.
– Да фиг с ним…
Будкин все равно оглянулся и зорко всмотрелся в Градусова.
– Вот ты какой, северный олень… – пробормотал он.
Они пересекли Новые Речники, пересекли Старые Речники и выбрались на крутой берег затона.
– Эти глаза напро-о-отив!… – самозабвенно пел пьяный Будкин.
– Эти глаза не про-о-отив!… – самозабвенно пел пьяный Служкин.
По тропинке, ведущей к ключику, в обе стороны двигались многочисленные фигурки с санками и бидонами.
– Блин, неохота в очередюге дрогнуть на таком ветродуе!… – поежился Служкин. – Давай лучше в санках с горы покатаемся?
Будкин посмотрел вниз, себе под ноги, и хехекнул. Они выбросили канистры в сугроб и вдвоем взгромоздились на санки, еле уместившись. Отталкиваясь руками, они, как паук, подползли к обрыву, качнулись и канули вниз. Свистнул ветер, сдвинув шапки на затылок. На убитом склоне санки вмиг развили сверхзвуковую скорость. Корявая береза, росшая посреди склона, неуверенно шагнула вправо, влево и остановилась прямо на пути, широко расставив ноги и растопырив тысячу кривых рук.
– Катапультируемся! – взвыл Будкин.
Они разом повалились набок, покатились кубарем и вопящим комом шлепнулись об ствол. Служкин сипло захохотал.
– Это был первый выход в космос человека без скафандра! – сказал он Будкину, который еле отклеился от его спины и медленно пополз наверх, к желтому небу. Он охал и потирал поясницу.
– Ну что, повторим? – бодро спросил Служкин Будкина, когда и сам поднялся на обрыв.
Будкин сидел в сугробе, держал в зубах перчатку и пальцем протирал часы на запястье.