География растений
Шрифт:
самую экспедицию в Индию и Индийский архипелаг. Все же она не
состоялась из-за препятствий, поставленных Англией к ее
осуществлению.
В 1827 г., после переезда уже в Берлин, Гумбольдт, как
известный натуралист, получил запрос от русского министра финансов
Канкрина о возможности использования платины, найденной
в 1822
ценности этого металла по отношению к серебру, так как торговой
расценки для нее тогда еще не существовало. Гумбольдт выразил свое
совершенно отрицательное отношение к платиновой монете, как не
могущей сохранить, по его мнению, постоянной ценности по
отношению к золоту и серебру.
На этой почве между Канкриным и Гумбольдтом завязалась
переписка, в результате которой Канкрин передал Гумбольдту
приглашение Николая I посетить Урал, «в виду большой пользы,
которая может от того последовать для науки и государства».
Гумбольдт выразил свое согласие, но сообщил, что своих средств
ему может хватить лишь на проезд в Петербург, пребывание там
и обратный путь. В ответ на это ему были сейчас же переведены
деньги на расходы по переезду в Петербург и сообщено, что по
приезде в Россию ему будет вручено 10 000 руб. ассигнациями из
20 000 руб., ассигнованных на его расходы, что для путешествия
заказаны специальные экипажи, что его будет сопровождать
горный чиновник, говорящий по-немецки, а также курьер и фельдъегерь.
Из специально отпущенной суммы будут оплачиваться все расходы
по переезду и остановкам. Всем губернаторам и горным начальникам
сделано распоряжение о содействии экспедиции. Направление
и маршрут последней зависел исключительно от Гумбольдта. Ему
предоставлялось право собирать какие угодно минералы и по своему
усмотрению распоряжаться ими. Словом, русское правительство
готово было сделать все возможное для организации экспедиции,
целью принести пользу горному делу России. Единственное условие,
которое ставилось Гумбольдту,—это совершенно не касаться
политических условий России.
Больше всего в Азии Гумбольдта привлекали, по его собственным
словам: «народы, в особенности эта громадная масса номад, более
интересная, чем величественные реки и снежные вершины.
Возвращаешься в прошлое, ко временам великих переселений народов.
Миллион триста тысяч киргизов, передвигающиеся еще сейчас на
своих кибитках, в этот момент, когда я это пишу, поясняют то, что
происходило в те времена. Мы все это знаем из истории, но у меня
мания стремиться все увидеть своими старыми глазами».
В апреле 1829 г. Гумбольдт в сопровождении минералога Розе,
биолога Эренберга и служителя Зейферта выехал в Россию.
Вследствие распутицы путешественники прибыли в Петербург лишь
1 мая. «Мои успехи в обществе,—писал Гумбольдт брату,—
неописуемы. Все вокруг меня в постоянном движении: нельзя себе
представить большего внимания и более благородного гостеприимства».
11 мая он был приглашен на торжественное заседание Академии
Наук, в почетные члены которой он был избран еще в 1818 г. По
окончании торжественной части заседания, Гумбольдт предложил
Академии организовать производство постоянных магнитных
наблюдений, что впоследствии и было осуществлено.
20 мая экспедиция выехала в Москву. В Москве, где
путешественники пробыли четыре дня, Гумбольдт имел возможность
повидать своих старых знакомых—Фишера фон-Вальдгейм, с которым
он когда-то учился в Фрейбергской горной академии, а затем
встречался с ним в Вене и Париже, где Фишер давал уроки жене его
брата Вильгельма, и профессора анатомии Лодера, лекции которого
он слушал в Иене.
Москва оказала Гумбольдту не меньшее внимание, чем