Георгий Седов
Шрифт:
Весь разговор продолжался не больше десяти минут. Начальник спросил, каким путем направится экспедиция, намечен ли личный состав, когда предполагается отплытие и сколько потребуется денег.
Георгий Яковлевич начал было с увлечением излагать план движения к полюсу с Земли Петермана, но скоро по настороженно-чуждому лицу генерала понял, что вопрос предложен только из вежливости. В первую удобную минуту Вилькицкий перебил:
— Очень, очень интересно. Мы еще обо всем этом, надеюсь, услышим более подробно… Итак, позвольте пожелать вам всяческого успеха в организации столь
Георгий Яковлевич откланялся и сделал «налево кругом».
«Надеюсь увидеть вас на прежнем месте…» Что это — обмолвка или насмешка?.. Человеку, который вернется с полюса, предложат место старшего производителя работ в Гидрографическом управлении? Опять в тот же заколдованный круг? «Можешь себе лоб разбить от усердия, можешь оба полюса завоевать, любой подвиг совершить, — но в конечном счете твоей судьбой распоряжаюсь я», — так, что ли, понимать?.. Или это намек: «Ничего у тебя, голубчик, не выйдет! Пошумишь — и останешься на старом месте наносить глубины на карту Аральского моря…»
Когда вернулся в чертежную, почувствовал — от всех несет холодком. Никто из офицеров не спросил, как обычно, зачем вызывал начальник, не возникли оживленные пересуды. Полная тишина. Три офицера, оборвав беседу у окна, направились к своим местам. Один Балакшин повернул было голову, но нахмурился и снова взял рейсфедер.
Георгий Яковлевич секунду постоял в дверях. Окинул взглядом всю комнату, улыбнулся, — лиц не видно, над столами одни прически и офицерские погоны. Сел на свое место. Закрыл лицо рукой, задумался. Потом откинулся на спинку стула, обвел веселыми глазами чертежную и спросил обычным звучным голосом:
— Кто, господа, был на премьере в Александринке?..
Отозвался опять-таки один Балакшин.
Минут через двадцать поднялся. Выходя в коридор, сделал глазами знак Балакшину. Тот догнал Седова около библиотеки.
— Ну?.. Как рапорт?
— Принял. Говорил разные приятные слова, но морда кислая, а под конец съязвил… Ну, это неважно. Важно — рапорту дан ход. Самое главное сделано. Отступления нет… А ты как, решил? Идешь со мной?
— Конечно, иду. Но, знаешь, сию минуту сказать бесповоротное «да» я не могу… С женитьбой плохо получается. Надо как-то договориться с невестой. Если жениться до экспедиции — согласится ли остаться соломенной вдовой? Отложить — сам буду неспокоен. Вот и колеблюсь. Надо как-то по-хорошему, а как — не знаю. Понимаешь, ведь женитьба все-таки судьба всей жизни.
— Ну-ну, решай. Место помощника пока за тобой. Только так надо решить, чтоб потом назад не оглядываться. Чтоб было чисто за кормой. Все мысли только вперед. А что там, — Седов показал головой в сторону чертежной, — что-то там без меня говорили?
— Представь, откуда-то узнали про рапорт. Конечно, говорили и про рапорт и про тебя. Не знают, что и я собираюсь… Разное… Чепуха, ты не думай. На всякое чиханье не наздравствуешься. Знаешь, как к нашему брату относятся! Теперь тебе об этом можно не думать.
Георгий Яковлевич пожал плечами.
— Очень мне надо!
Он внезапно схватил приятеля, сильно сжав, чуть приподнял и снова поставил на пол.
— Нет, ясно ли ты понимаешь, что дело начато! Так или иначе, на Север я вырвался! Осознал ли ты это, ну скажи, понял ли все?.. Ведь к полюсу идем!
— Ну, понял.
— Тогда давай ура! Три раза. Шепотком.
Вечером того же дня к Седову зашел ничего не подозревавший художник. Не успел еще раздеться, Георгий Яковлевич огорошил его:
— Кричите «ура», да громче!.. Ну, кричите же, говорю я вам!
— Но, позвольте, в чем…
— После, после! Кричите, потом скажу… Вот так!.. Ну, теперь слушайте. Идем на полюс! Понятно?.. Нет, нет, это не шутки…
И Георгий Яковлевич рассказал о статье в «Новом Времени». Ее уже пишет композитор Иванов. Статья появится завтра. Газета объявит подписку. Принят рапорт об отпуске со службы для достижения полюса.
— Идете со мной? Приглашаю вас первого. Берите и вы отпуск из Академии. Только имейте в виду: без полюса мы не вернемся!
Глава XXV
«ВЫСОКАЯ ПОЛИТИКА»
Балашову представлялось много случаев поговорить с царем о поддержке экспедиции к полюсу. За последние дни не раз приходилось беседовать с государем на дворцовых празднествах, даже за столом. Но Балашов хорошо знал, как не любит Николай портить легкую домашнюю беседу скучным разговором о делах. Больше того, придворные давно заметили, что деловое направление беседы грозит завести в неприятный тупик. Когда речь заходила о чем-нибудь, что может впоследствии потребовать царскую подпись, Николай угрюмо замыкался и, видимо, злился, даже над бровями белело. К тому же разговор мог ни к чему не привести. Случалось, царь забывал свои слова.
По этим соображениям, Балашов решил не торопиться. Он отложил дело до очередной официальной аудиенции.
В день аудиенции он был невольным свидетелем вялого спора между министрами: внутренних дел — Макаровым и морским — Григоровичем. Легкая пикировка министров показала, что и в этом деле не миновать препятствий и интриг. Речь шла как раз о Седове.
Разговор произошел в дворцовом зале в то время, когда группа придворных и министров ждала царского выхода в кабинет.
— Никак ваше высокопревосходительство решили собственным Франклином обзавестись? — скучающе-любезно, с едва уловимым оттенком иронии обратился Макаров к насупленному Григоровичу.
Адмирал неторопливо повернул к соседу голову.
— Не понимаю. Какой Франклин?
— Ну как же, разве не знаете?
— Не знаю. — Григорович пожал плечами. Орлы на адмиральских погонах прыгнули вверх. — У меня нет, слава богу, ни одного Франклина.
— Как нет? А этот, нововременский протеже, как его… капитан Седов? К полюсу собирается…
Адмиральские орлы медленно сели на место.
— Ах, да, читал, читал… Собирается.
— Что же это, с вашего благословения?