Герцог и я

Куин Джулия

Дверь открылась почти сразу, перед Саймоном стоял дворецкий, высокий худой мужчина с ястребиным носом. Мельком взглянув на визитную карточку гостя, он кивнул и почтительно произнес:

— Прошу за мной, ваша светлость.

Из всего этого Саймон сделал разумный вывод, что его ожидали.

Но сам он совсем не ожидал увидеть картину, которая открылась его глазам.

Прежде всего взору его предстало видение в светло-голубом шелковом одеянии, расположившееся на зеленой узорчатой софе и радостно улыбавшееся всем присутствующим. Потому что в комнате, кроме

этого видения, оказавшегося Дафной, находилось еще с полдюжины молодых людей, один из которых, опустившись на одно колено, исторгал из своих уст какие-то слова. Насколько успел уловить Саймон, это были стихи. А поскольку он когда-то слышал или читал, как поэзию сравнивали с ароматными цветами — розами, гиацинтами, еще какими-то, — то не очень удивился бы, если изо рта этого олуха вылетали бы пахучие лепестки.

Однако они не вылетали, и вообще вся сцена показалась ему безвкусной и просто отвратительной.

Он задержал взгляд на Дафне, продолжавшей улыбаться фигляру-декламатору, и ожидал, что она обратит наконец внимание на того, кто вошел в дверь.

Она не обратила.

Он почувствовал, как свободная от букета рука сжалась в кулак, и медленно двинулся по комнате, размышляя, на кого бы стоило его опустить.

Дафна по-прежнему улыбалась и, как и прежде, не ему.

Безмозглый поэт! Скудоумный шут!.. Саймон внимательнее пригляделся к юному гению. Куда сподручнее его ударить? По левой скуле или по правой? А может, прямым в подбородок? Тогда он определенно замолчит.

— А вот эти стихи, — объявил поэт, — я написал вчера ночью в вашу честь.

Саймон не сдержал стона. В предыдущем стихотворении не без труда он угадал один из сонетов Шекспира (только зачем читать его, стоя на коленях?), но слушать оригинальные стихи этого недоумка было выше его сил.

— Ваша светлость!

Слава тебе Господи, Дафна изволила его заметить. Он сдержанно поклонился, холодное выражение его лица явно контрастировало с восторженными лицами собравшихся.

— Мисс Бриджертон…

Он направился к ней.

— Приятно видеть вас, милорд.

И все та же светская улыбка. Или все-таки другая?

Саймон поднял повыше букет и решил пробраться к Дафне. Однако на его пути было целых четыре юных поклонника, никто из которых не выказал намерения посторониться. Пронзив первого из них самым свирепым из своих взглядов, заставившим бедного юношу опустить глаза долу и закашляться, Саймон сумел достичь свободного пространства возле одного из окон.

Но все равно Дафна осталась недостижимой. Он был уже готов пойти на крайние меры, оттолкнуть кого-то, но в это время раздался голос Вайолет Бриджертон. Он сразу не заметил ее за изгородью из этой юной поросли.

— Ваша светлость! — воскликнула она. — Как приятно! Вы оказали нам честь своим визитом.

— Я просто не представлял, как можно не сделать этого, — пробормотал он, целуя ее обтянутую перчаткой руку. — Ваша дочь такое сокровище…

Игра началась. План пришел в действие.

Вайолет радостно вздохнула:

— Какие изумительные, изумительные тюльпаны! Вероятно, прямо из

Голландии? Здесь они просто немыслимо дороги!

— Мама! — довольно резко произнесла Дафна, появляясь из-за спины одного из поклонников. — О чем вы говорите? Что может герцог ответить на это?

— Могу назвать сумму, которую уплатил за них, — ответил он с вежливо-насмешливой улыбкой, которая и нравилась Дафне, и раздражала ее.

— Вы этого не сделаете!

Склонившись с высоты своего роста к девушке, он с той же улыбкой произнес:

— Не вы ли только вчера уверяли меня, что я герцог и, значит, могу говорить и делать все, что захочу?

— Все, но не это! — парировала она. — Вы не настолько плохо воспитаны.

— Герцог не может быть плохо воспитан! — возмутилась ее мать, уловив последние слова. — О чем ты говоришь, Дафна?

— Всего-навсего об этом букете, — ответил за нее Саймон. — О том, сколько он стоит. Ваша дочь думает, я не смогу открыть вам этот секрет.

— Вы мне скажете об этом позднее, — обретая дремлющее в ней чувство юмора, сказала Вайолет. — Когда Дафна не будет слышать.

После этих слов она направилась прямиком к узорчатой софе и в считанные минуты расчистила ее от поклонников, не забывая мило улыбаться каждому. Саймону оставалось только удивляться ее умению дирижировать своим ансамблем.

— Ну вот, — сказала виконтесса, — здесь вам будет удобнее. Дафна, почему ты не приглашаешь герцога сесть на софу?

— Вы имеете в виду, мама, на место, еще нагретое молодым лордом Рейлмонтом? Или мистером Крейном?

— Именно так, дочь моя. Ведь они собирались уходить. Разве нет? Мистер Крейн говорил, что должен в три часа встретиться со своей матерью.

— Но сейчас всего лишь два, мама. — Дафна кивнула в сторону часов на камине.

— Зато какое движение на улицах, — возразила та. — Сколько лошадей, экипажей!

— Опаздывать на встречу с матерью весьма некрасиво, — подтвердил Саймон. — Даже хуже, чем на свидание с любимой женщиной.

— Как вы верно сказали, ваша светлость! — воскликнула Вайолет. — То же самое я вечно толкую моим детям.

— Особенно мне, — заметила Дафна. — Причем каждый день и по многу раз.

Саймон ожидал взрыва негодования со стороны виконтессы, но та встретила улыбкой выпад дочери, даже поддержала ее.

— Кто еще так поймет меня, как Дафна, — сказала Вайолет. — А теперь прошу извинить, я удаляюсь… Мистер Крейн, ваша мать не простит мне, если я не вытолкаю вас вовремя! Пойдемте, пойдемте…

Она повлекла к дверям бедного Крейна, лишив его возможности как следует попрощаться.

«Наверное, — подумал Саймон, — она видит в этом молодом человеке главного соперника на моем пути к сердцу Дафны». И ему стало искренне жаль симпатичного мистера Крейна.

— Не могу определить, — негромко обратилась Дафна к Саймону, — моя мама отменно любезна или до неприличия груба?

— И то и другое, — ответил Саймон, усмехаясь и глядя, как виконтесса проделывает с юным лордом Рейлмонтом то же самое, что с Крейном, — по существу, выводит из комнаты.