Герцогиня Пять Мешков
Шрифт:
– Так что ваша супруга … хм… зарезала свинью, но не полностью, - дрогнувшим голосом произнес Гиос. – И соорудила ей костыль из подручных материалов. Так что если вы услышите «хрю-хрю, грюк-грюк», это она.
– Нет, ну а что? – внезапно возмутилась Пять Мешков, глядя на старика, как на живодера.
– Ради окорока всю свинью резать?! Она может тоже жить хочет! И радуется каждому дню! А вы предлагаете ее всю «чик-чик». У нас, в Мэртоне, три свиньи на костылях ходили. А все почему, потому что нам их жалко было!
Герцог
В этот момент Бертран понял. Он начинает гордится своей женой. И тем фактом, что он еще жив. И тут его мысли вернулись к цифре двадцать семь, которая прочно засела в мозгах герцога.
– А правда тебе уже двадцать семь? – спросил Бертран. И в этот момент он ожидал услышать слова утешения. Его глаза выискивали признаки тех самых «двадцати семи». Но не находили. На вид ей было не больше двадцати.
– Эм… - внезапно замялась Пять Мешков, глядя на герцога. – Нет, что вы… Мне … эм… двадцать пять!
– Скажи честно, - Бертран настаивал. – Сколько тебе лет?
Она молчала, изредка поглядывая на герцога.
– Значит, тебе двадцать семь, - постановил он, понимая, что иначе бы она так не краснела. – Почему ты мне сразу не сказала!
– Мне не двадцать семь, - заметила Пять Мешков, ковыряя одеяло. – Мне двадцать шесть…
И тут Бертран выдохнул. Странная мысль о том, что он сам себе придумал этот злой рок, заставила его успокоиться.
– Мне исполнится двадцать семь через неделю, - послышался голос. Спокойствие герцога, как рукой сняло!
– А правда, что твоя мама умерла в двадцать семь? – осторожно спросил Бертран, понимая, что люди просто так не станут говорить.
– Да, - кивнула Пять Мешков. Он снова подняла глаза, сминая руками одеяло. – И бабушка умерла в двадцать семь. И прабабушка… Так у нас и повелось… А что?
Чем больше она говорила, тем страшнее становилось Бертрану. Он смотрел на это рыжее бедствие и не мог ничего сказать. Слова просто выветрились у него из головы.
Повинуясь какому-то внезапному порыву, которого герцог раньше не замечал, он схватил ее и прижал к себе.
– А вы что? За меня перепугались? – спросила Пять Мешков полузадушенным голосом. Но Бертран ничего не мог ответить. Он молча прижимал ее к себе, словно любимую игрушку.
Гиос, который под шумок ушел, снова постучался в дверь сообщив удивленным голосом, что приехали швеи и несколько самых жадных и отчаянных учителей.
– Это что? Из меня эту… как его… ледю делать будут? – спросила Пять Мешков, поглядывая на двери.
– Мы едем к королю. Ты должна научиться безупречным манерам, - строго произнес Бертран, а на сердце у него было неспокойно.
Глава сорок вторая
– Принесите мне веревку, - вздохнул Бертран. – И поживее…
Старенький Гиос даже не задавал лишних вопросов, и тут же бросился за веревкой.
Через десять минут связанную герцогиню вынесли в зал.
Швеи, когда увидели пленницу, ахнули и переглянулись. Кляп во рту Герцогини намекал на то, что Бертрану было не чуждо милосердие.
– Это что такое?! – изумились швеи, когда пленницу поставили перед ними.
– Я пытаюсь спасти вам жизнь, - учтиво улыбнулся герцог, понимая, как это выглядит со стороны. Но что тут поделаешь. К королю нужно явиться в роскошном платье!
Не дожидаясь, когда его обвинят в истязательствах и похищении, герцог взял их и отвел в одно укромное местечко, откуда они вернулись со сверкающими глазами. Глаза сверкали, как гора золота, которую показал им Бертран.
Видимо блеск золота сильно возбудил швей, поэтому они решительно пропустили мимо ушей загадочное: «Той, которая выживет».
Три вертлявые швеи, рассыпались в улыбках, взглянув на Герцогиню совсем другими глазами.
Они одаривали ее комплиментами, рассыпались в изысканных любезностях. Собственно, делали то же самое, что сделали бы ради любой дамы из высшего общества. Как бы стара и некрасива она не была.
Герцог тоже получил свою порцию комплиментов, но на этот раз вполне искренних. Наметанный глаз швей уже прикинул размер его харизмы.
– Ой, а почему комната пуста? – спросила одна швея, глядя на голые стены. Даже гвоздики от портретов были вынуты в целях безопасности. Ни ковра, ни диванчика, ни вазы с цветами. Только люстра, пуфик и зеркало, которое намертво прибили к стене слуги.
– Ради вашего же блага, - весьма любезно заметил Бертран, подводя изумленную супругу к швеям.
– А можно принести еще свечей? – спросили швеи.
– Нет, ради вашего же блага, - снова любезно ответил Бертран. Швеи переглянулись, но вынуждены были согласиться. .
– Дороги у вас ужасные! – мимоходом жаловалась старшая из швей, пока слуги доставали отрезы тканей из кареты. – А еще говорят, что в горах водятся тролли! Страшные и кровожадные тролли! О, как хорошо, что мы благополучно добрались сюда и здесь нам больше не грозит опасность.
«Пфе!», - подумал Бертран, глядя на супругу, которая переминалась с ноги на ногу и нервно смотрела на ножницы и выкройки. – «Да вы, я смотрю, оптимистки!».