Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Шрифт:
В любом случае сейчас ясно, что, пусть и под разными предлогами, деньги поступали от германского правительства. Дадут ли германские архивы ответ на вопрос о том, было ли известно об этом Ленину и в какой степени? Содержание относящихся к высоким сферам документов, которые воспроизведены здесь, очевидно, указывает на то, что тщательное исследование контактов между немцами и большевиками на низшем уровне окажется плодотворным.
2
Отто Эрнст Шюддекопф
Германия между Востоком и Западом
Карл Моор и немецко-русские отношения в первой половине 1919 г.
В первые три месяца 1919 г., когда в тяжелых боях Гражданской войны еще решался вопрос о существовании молодой республики, немецкий народ, полный забот и иллюзий, ожидал объявления условий заключения мира. Экономике не удалось перестроиться на мирные рельсы. Миллионы демобилизованных солдат и рабочих оборонной промышленности остались без гарантированного дохода и были готовы (даже слишком готовы) завербоваться в одну из участвующих в Гражданской войне армий: в армию правых или левых. Казалось, в подобной безнадежной ситуации должна была бы заглохнуть любая дискуссия о создании активной внешней политики немецкой республики. Но это было совсем не так. Речь шла не только о том, что многие считали, будто, присоединившись к одному из предполагаемых победителей, Германия сможет избежать утраты своего значения великой державы. Огромное число опубликованных в то время проектов доказывает распространенность этой нереалистической оценки положения рейха.
Но намного важнее было то обстоятельство, что Первая мировая война велась и заканчивалась не как кабинетная война прежних времен, в ней противостояли друг другу два политических мировоззрения, которые вынуждали народы Европы сделать свой выбор. Соединенные Штаты Америки стремились к тому, чтобы повсюду в Европе распространился их стиль жизни, парламентская демократия в условиях капиталистической системы хозяйствования. А руководители большевистской России надеялись, что в ходе мировой революции везде победит демократическая советская республика при социалистической системе хозяйствования. В своем стремлении избежать хаоса послевоенных лет все народы чувствовали, что они должны сделать выбор. В этом стремлении их поддерживали обе державы, искавшие союзников и последователей своих политических теорий. Так, уже на рубеже 18-го и 19-го гг. появились первые оживленные попытки запада и востока привлечь Германию на свою сторону, а внутри страны в то же время начались острые дискуссии о будущей внешнеполитической ориентации. Это касалось не только лиц, формирующих общественное мнение. Среди ответственных политиков республики также возник оживленный спор о том, будет ли Германия вообще когда-либо проводить независимую внешнюю политику и в каком направлении она (внешняя политика) будет развиваться. Об этих спорах и о первых шагах немецкой внешней политики до сих пор были известны, за исключением концепции министра иностранных дел графа Брокдорф-Рантцау, прежде всего усилия Америки и реакция на эти усилия в Германии [324] . Соответствующие попытки социалистического лагеря рассматривались до сих пор в меньшей степени, тем более что внимание было приковано к усилиям, направленным на политический переворот в Германии. Только результаты исследований, опубликованных в последние годы, внесли изменения в эту картину [325] . Однако еще многое предстоит выяснить, прежде чем будет воссоздана картина немецкой внешней политики в первой половине 1919 г. вплоть до момента подписания мирного договора.
324
Fritz Т. Epstein. Zwischen Compiegne und Versailles, geheime amerikanische Militardiplomatie in der Periode des Waffenstillstandes 1918/19: die Rolle des Obersten Arthur L. Conger. – Vierteljahrshefte fur Zeitgeschichte III, 4. Oktober 1955. Stuttgart. S. 412 – 445. О реакции командования сухопутными войсками см.: Phelps Н. Aus den Groener-Dokumenten. II. Deutsche Rundschau, № 76, 1950 [Внешняя политика командования сухопутными войсками вплоть до заключения мира]. S. 616 – 625; Groener W. Lebenserinnerungen, Gottingen, 1957. S. 484 и далее, а также: Groener-Geyer D. General Groener, Soldat und Staatsmann. Frankfurt a. M., 1955. S. 136 и далее.
325
Helbig H. Die Trager der Rapallo-Politik. Gottingen, 1958; Rosenfeld G. Sowjetrussland und Deutschland 1917-1922. Berlin, 1960.
В данной статье делается попытка внести скромный вклад в воссоздание этой картины на основании материалов из Политического архива министерства иностранных дел, в особенности из архива графа Брокдорф-Рантцау и из документов немецкой мирной делегации в Версале [326] . Конечно, учитывая положение немецкого рейха, речь могла идти в первую очередь только о теоретических рассуждениях. Но они в большой степени способствовали прояснению точек зрения и готовили тем самым грядущие решения. Географическое положение Германии и вытекающий из него страх политиков перед установлением односторонних связей, а еще больше проявившееся уже в Finassieren Штреземанна желание удержать Германию в неустойчивом равновесии между двумя определяющими время тенденциями для достижения наибольшей выгоды повлияли и на эпизод, который будет рассмотрен ниже.
326
Особую благодарность хотелось бы выразить руководителю Политического архива г-ну советнику посольства 1-го класса д-ру Йоганесу Ульриху за разрешение пользоваться архивом и служащим отдела за их постоянную помощь и поддержку.
Граф Брокдорф-Рантцау, с 13 февраля 1919 г. министр иностранных дел, находился с 29 апреля в Версале в качестве председателя немецкой делегации на мирной конференции. Его тщательно взвешенная внешнеполитическая концепция [327] не выдержала противостояния с непреклонной позицией союзников, и ее пришлось приспосабливать к изменившимся обстоятельствам. Очевидно, поэтому он был готов по меньшей мере непредвзято рассмотреть новые предложения. В этот момент он получает от посланника Виктора Науманна, руководителя службы новостей министерства иностранных дел в Берлине [328] , письмо (от 3 июня) с сообщением, что Науманн в ближайшие дни собирается беседовать с вернувшимся из Москвы влиятельным швейцарским социалистом Карлом Моором и пришлет отчет об этой встрече. Эти подробные переговоры состоялись в тот же день, так как уже 4 июня Науманн написал о них Брокдорф-Рантцау в Париж [329] .
327
Helbig Н. Die Trager der Rapallo-Politik. S. 11-27. Schuddekopf O.-E. Linke Leute von rechts: die nationalrevolutionaren Minderheiten und der Kommunismus in der Weimarer Republik [Левые справа, национально-революционные меньшинства и коммунизм в Веймарской республике]. Stuttgart, 1960. S. 65 – 67.
328
Д-р Виктор Науманн (8 мая 1865 г. – 10 октября 1927 г.) имел уже во время Первой мировой войны, когда он был журналистом, вследствие своих многочисленных связей, большое политическое влияние, в том числе на рейхсканцлера графа Гертлинга. В январе 1919 г. он пишет тогдашнему министру иностранных дел, графу Брокдорф-Рантцау, вслед за чем получает от него приглашение прибыть в Берлин для беседы. Затем, с 6 февраля по 18 августа 1919 г., На-
329
н являлся руководителем службы новостей министерства иностранных дел, посланником и директором, представляющим доклады непосредственно министру иностранных дел. Вероятно, вследствие конфликта из-за подписания мирного договора он подает в отставку и в конце ноября 1919 г. покидает дипломатическую службу. Но кажется, что и со своим начальником, заместителем министра иностранных дел Эрнстом Фр. Лангвертом фон Зиммерном, Науманн соглашался не всегда. В архиве Брокдорф-Рантцау находится его секретная записка о беседе в июне 1919 г. с рейхспрезидентом Эбертом по поводу его отставки, где он называет назначение Науманна, сделанное по совету Лангверта и посланника фон Бергена, ошибкой. Эберт называет Науманна «занимательным собеседником, которому все аплодировали, но который решительно не соответствовал занимаемой должности». Попытки Науманна снова поступить на дипломатическую службу в качестве посла, которые он продолжил и при Штреземанне, потерпели неудачу. Науманн жил в Мюнхене. Его жена, Альма Науманн-Ревин, переехала после смерти своего мужа к родным в Венесуэлу, где и умерла. Архив Науманна обнаружить не удалось.
Кем же был этот Карл Моор? Почему люди, отвечавшие за внутреннюю политику Германии, придавали такой вес его сообщениям и так считались с его мнением? Насколько романтическим кажется (ошибочно) его имя, настолько же многочисленны легенды, рассказываемые о его жизни. Скудный, часто ненадежный и противоречивый материал дает мало возможностей реконструировать его жизнь. И, однако, мы попытаемся это сделать, не претендуя на окончательную полноту и достоверность.
Карл Моор [330] , внебрачный сын австрийского офицера Буиретта фон Эльфельда, родился 11 декабря 1852 г. Его отец принадлежал к франкскому дворянскому роду, ведущему свое начало из Франции и относящемуся к реформаторской церкви. Семья жила в Нюрнберге. Вероятно, Карл Моор родился во Фрайбурге в Брайсгау. Его мать – швейцарка по фамилии Моор, родом из Фордемвальда в кантоне Аргау. По месту рождения матери его назвали Карл фон Фордемвальд. Позднее его рождение было узаконено браком его отца и матери, но он, очевидно, не захотел взять фамилию своего отца и называл себя по имени матери Карл Моор, причем совпадение с именем героя драмы Шиллера «Разбойники» ему, кажется, даже нравилось, хотя оно и возникло случайно [331] . Вероятно, Карл Моор учился в школе в Нюрнберге. Кажется, там же, будучи совсем еще молодым человеком, может быть, из-за внутреннего неприятия родительского дома, а также под влиянием Парижской коммуны, он приобрел связи с социалистическими кругами. Рассказывают, что он был дружен с одним из основателей Айзенахской партии, оружейником из Нюрнберга Карлом Грилленбергером, а в 1873 г. познакомился с Вильгельмом Либкнехтом и Августом Бебелем. В это время он уже был членом международной рабочей ассоциации – основанного Карлом Марксом 1-го Интернационала [332] .
330
Док. № 5.
331
Разрозненные сведения о Карле Мооре можно найти в кн.: Enter F. Albert Berner und die Unionsdruckerei, ein Lebenswerk. Bern, 1946. S. 51 – 53; Grenlich H. Das grune Husli [Воспоминания]. Zurich, 1942; высказывания Карла Moopa о причинах участия в выборах см. в Schwezer Blatter fur Wirtschafts und Sozialpolitik [Швейцарский журнал экономической и социальной политики]. XX. Bern, 1912. S. 171 – 178. Также мною найдены некрологи на смерть Карла Моора (см.: Berner Tagwacht. 1932. № 163, 165; Vorwarts. № 276 (от 14 июня 1932 г.) и Arbeiter Illustrierte Zeitung (Берлин, 10 июля 1932 г.) с большим и документированным некрологом Альфреда Куреллы.
332
См.: Доклад австро-венгерского посланника в Берне барона Мусулина от мая 1917 г. № 68 министру иностранных дел графу Чернину в Австрийском государственном архиве (Вена. РА I. Карт. 960). Я выражаю глубокую благодарность Австрийскому государственному архиву за предоставленные мне фотокопии этого и других докладов барона Мусулина, а также г-ну государственному архивариусу доценту университета д-ру Л. Миколецки (Вена) за дружескую поддержку. Поиски в записях рождений и крещений в Генеральном архиве земли Баден в Карслруэ и в Нюрнбергском государственном архиве были, к сожалению, безрезультатными. Фамилия отца Моора иногда ошибочно пишется Buerette или Birnette.
Очевидно, примерно в 1874 г. он под именем Карл Моор переезжает в Швейцарию, гражданином которой является по матери. Произошло ли это с согласия семьи или он порвал с нею, установить не удалось. Как бы то ни было, нельзя забывать, что по отцу он состоял в родстве с людьми, которые заняли влиятельные положения в Германии и Австро-Венгрии, что он и в дальнейшем поддерживал с ними отношения и что они в качестве посредников имели большое значение для его дальнейшей деятельности. Его отец был австро-венгерским офицером и при Радецком служил в Италии. Позднее он, вероятно, жил в Граце. Временный министр обороны Баварии генерал Кресс был его кузеном. С баварским посланником в Вене бароном Тухером он переписывался и был с ним на «ты» [333] . Он сам сообщает, что с 1875 по 1876 г. работал над основанием «независимой, обладающей классовым сознанием социал-демократической партии» в Швейцарии. Кажется, вначале он учился, но оставил учебу и экзамен не сдавал. Потом некоторое время он служил на железной дороге в Базеле [334] : следовательно, Карл Моор никоим образом не был жертвой исключительного закона против социалистов, как это иногда утверждают. Также Моор не был в полном смысле слова основателем швейцарской социал-демократии, но, вероятно, в значительной степени участвовал в создании бернского Рабочего союза, который корпоративно принадлежал к Социал-демократической партии Швейцарии, но стоял на левых позициях классовой борьбы. Это, без сомнения, можно полностью приписать деятельности Карла Моора и его друга д-ра Н. Васильева, русского эмигранта и руководителя Рабочего союза. Моор принимал участие в организованном Федерацией кантона Юра праздновании в память Парижской коммуны и в последовавших за ним беспорядках в Берне 18 марта 1876 г. и 18 марта 1877 г. В 1877 г. он был делегатом Немецкого рабочего просветительного общества на V конгрессе швейцарских рабочих союзов в Нойенбурге. В промежутках он писал статьи для издаваемой д-ром Альфредом Брюстляйном буржуазной газеты «Гренцпост».
333
ти не поддающиеся проверке, но вполне вероятные данные взяты из упоминавшегося некролога Альфреда Куреллы. Карл Радек, который познакомился с Моором в 1904 г. в Берне, также пишет в своем берлинском дневнике, что Карл Моор был членом 1-го Интернационала.
334
Эти сведения взяты из упомянутого выше доклада австро-венгерского посланника в Берне и кажутся надежными. Барон Мусулин также сообщает, что Карл Моор переехал в Швейцарию только после смерти своего отца.
Но его значительное влияние на швейцарское рабочее движение началось только с 90-х годов, когда Моор стал редактором «Бернер тагвахт», органа бернского Рабочего союза. Этот пост он занимал до 1907 г. [335] Газета была вначале очень бедна, и Моор руководил ею вместе с недавно умершим писателем Карлом Альбертом Лоосли в достаточно богемной манере [336] . Своими чрезвычайно остро написанными статьями [337] Моор завоевал любовь и доверие бернских рабочих, членов Рабочего союза, но одновременно приобрел много врагов среди швейцарских политиков, а также в кругах умеренной социал-демократии. Самым решительным его противником внутри партии был прежде всего Альберт Штек, избранный на съезде партии в 1893 г. вице-президентом. Моор же руководил левым крылом бернского рабочего движения, а когда в связи с беспорядками 19 июня 1893 г. Штек отказался от руководства Рабочим союзом, Моор стал президентом Союза. С этого момента можно в определенном смысле говорить об «эре Моора» в Берне, причем Моор вел постоянную полемику против Штека и издаваемого им «Швейцарского социал-демократа». Только смерть Штека в 1899 г. положила конец этому яростному спору внутри партии. В 1907 г. якобы из-за болезни глаз Моор вышел из редакции «Бернер тагвахт» и стал рабочим секретарем в Берне; этот пост, вероятно, был создан только 1 января 1907 г. К этому времени он уже был членом городского совета Берна и Кантонального совета кантона Берн [338] .
335
Это единогласно утверждают все швейцарские источники. Его урна захоронена на кладбище Бремгартен-Берн, за могилой ухаживали до 1972 г. по распоряжению президента профсоюза железнодорожников в Берне национального советника Г. Дюби. Этими и другими ценными сведениями я обязан библиотекарю швейцарского объединения профсоюзов в Берне г-ну Вилли Келлеру.
336
Приводимые в источниках даты вступления в эту должность колеблются между 1 октября 1893 г., весной 1894 и 1895 г.
337
Швейцарская журналистка Эмми Моор написала автору следующее: «Некоторое время, когда «Тагвахт» только начала выходить и была очень бедной газетой, Лоосли совместно с Карлом Моором возглавлял редакцию. Он рассказывал мне, что у них тогда не было даже бюро и что они вместе писали свои статьи в кассовом зале центральной почты Берна. А когда почта закрывалась, то они дописывали статьи просто в зале ожидания вокзала. Потом шли к наборщику и, пока тот не заканчивал работу, оба – большие Bohemiens [представители богемы (фр)] – до закрытия сидели в кафе. А потом обычно еще раз заходили к наборщику, чтобы до утра просмотреть гранки» (письмо автору от госпожи Эммы Моор от 8 августа 1962 г.).
338
У «Бернер тагвахт» в августе 1901 г. было 4500 подписчиков. Спор внутри партии принимал очень личные формы. В феврале 1896 г. Моор, как прежде в Базеле, был арестован по подозрению в преступлении против нравственности по отношению к 17-летней девушке, но был оправдан. Противники Моора, которые называли его «смесью Рейнеке-Лиса, Ричарда III и Казановы», хотели добиться его отставки. Но большинство Рабочего союза стояло за Моора, так что дело дошло до раскола в партии, который был преодолен только в 1900 г. после смерти Штека.
Наследство, которое он, кажется, получил после смерти отца, дало Моору возможность поддерживать социалистов-эмигрантов в Швейцарии. Это упоминается как итальянскими, так и русскими политическими эмигрантами. В международном социалистическом движении он рано стал известным и пользующимся уважением лицом. Говорят, на шестом конгрессе 2-го Интернационала, который состоялся в августе 1904 г. в Амстердаме, он познакомился с Лениным. Есть сведения и о том, что в 1914 г., когда Ленин и его сотрудники захотели переехать из Австро-Венгрии в Швейцарию, Карл Моор поручился за них перед швейцарскими властями. И наконец, 29 июля 1914 г. на знаменитом заседании Международного социалистического бюро (МСБ) в Брюсселе Карл Моор был представителем швейцарской социал-демократии.
Мнения друзей и врагов о Карле Мооре, чью жизнь мы здесь проследили вплоть до начала Первой мировой войны, когда ему уже был 61 год, по существу совпадают: он был высокоинтеллигентным человеком, имевшим заслуги перед рабочим движением, его резкие, ироничные оценки и статьи создали ему много личных врагов. К этому следует добавить сильное существенное противоречие, разделявшее его и многих ведущих швейцарских социал-демократов. Речь идет об однозначно марксистской позиции Карла Моора, признававшего классовую борьбу решающим мотивом социального и политического развития. Другие ведущие деятели швейцарской социал-демократии (такие, как Герман Грейлих и Альберт Штек) занимали скорее реформистскую позицию немецкой социал-демократии. Этим объясняются хорошие отношения Моора с русскими левыми социалистами в Швейцарии. К тому же большинству швейцарских руководителей рабочего движения с их буржуазным отношением к жизни был подозрителен богемный, даже «цыганский» образ жизни Моора и его многочисленные любовные связи. В солидном уже возрасте, когда Моор после 1927 г. из-за болезни глаз покинул дом отдыха ветеранов революции в Москве и переехал в санаторий в Берлин, он женился на своей медсестре, молодой женщине Вере Еремеевой (16 июня 1932 г., после смерти Моора, она принимала участие в траурных мероприятиях в Берне) [339] .
339
Вероятно, с 1906 по 1910 г. он жил в Германии. На партийном съезде 1906 г. в Ольтене Моор в большой речи выступил за Бернскую резолюцию по военному вопросу, требовавшую от солдат в случае, если их будут использовать против бастующих рабочих, отказываться выполнять приказ. В 1912 г. Моор написал статью «Право женщин участвовать в выборах». Он и тогда еще называл себя редактором.