Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Шрифт:
Однако в тот момент Временное правительство имело против Ленина только косвенные доказательства и недостаточно надежных свидетелей. Лица, которых государственный обвинитель привлек к ответственности 22 июля 1917 г. за организацию восстания и измену, никогда не предстали перед судом, а те, кто были арестованы, освобождены под залог в сентябре, хотя, по свидетельству офицера контрразведки Никитина, некоторые из них полностью признали свою вину [317] .
Следует подчеркнуть, что если обвинения рассеялись «как дым» в бурной обстановке последних месяцев существования Временного правительства, то их лживость никогда не была доказана перед лицом беспристрастного трибунала. Их также не предали забвению, по крайней мере не все большевики. Они стали оружием в арсенале коммунистической пропаганды. Ленин называл их «русской дрейфусиадой»; Троцкий с присущим себе презрением говорил о «великой клевете»; сотрудники Института красной профессуры, возглавлявшегося М.Н. Покровским, над обвинениями надсмехались.
317
Nikitine B.V. The Fatal Years. P. 124; Kerensky A. The Katastrophe. P. 232. (Примеч.
Более удивительно то, что беспристрастные историки на Западе, кажется, с течением времени придают все меньше и меньше значения обвинениям, которые в тот момент угрожали большевикам потерей народной поддержки в России и, возможно, самому их существованию как партии. В своей фундаментальной истории большевистской революции Е.Х. Карр не ссылается как-либо ни на «великую клевету», ни на предполагаемые связи между большевиками и немцами, ни на вопрос о германских деньгах. Говоря о шагах, предпринятых для ареста руководителей большевиков, он не упоминает вопроса о государственной измене [318] ; читатель должен домысливать, что предполагавшиеся аресты были просто частью мер по подавлению июльского восстания. Конечно, даже попытка объективно рассмотреть утверждения, заклейменные контрреволюционными, могла бы нанести ущерб репутации тех, кто разделяет взгляды философской школы «великой клеветы». С другой стороны, только изучив все возможные причины успеха большевиков в 1917 г., можно получить объяснение неизбежному ходу исторических событий, и германские деньги могли быть одной из этих причин, хотя указаниям Кюльмана на их сверхважность, вероятно, присущи самовосхваление и преувеличение.
318
Carr E.H. The Bolshevik Revolution 1917-23. V. I. London, Macmillan, 1950. P. 91.
Тщательное изучение германских архивов, по-видимому, вызовет определенный пересмотр и переработку истории русской революции. Это может коснуться отчасти и вопроса о преклонении перед Лениным как героем. Не только для своей партии, но и для левого крыла русского революционного правительства личные качества Ленина служили лучшей гарантией того, что он никогда не имел дела с германскими деньгами. Сам он никогда не утверждал, хотя и был бы вправе так поступить после крушения Германии, что успешно осуществил макиавеллиевский план и нанес поражение германскому империализму деньгами, которые предоставили сами немцы. Напротив, он всегда уверял, что обвинения являлись чудовищными и злобными нападками на его революционную честь. В результате те, кто подобно Бернштейну, искренне и, как мы видим, справедливо верили в то, что он пользовался германскими деньгами, подверглись остракизму как контрреволюционеры или ренегаты.
Воспроизведенные здесь документы должны раз и навсегда положить конец той легенде, что большевистская партия строго придерживалась принципов революционной этики, которые они проповедовали наряду с другими русскими революционерами. Подозрения в том, что большевики получали финансовую помощь от германского правительства, – не клевета, а логичное предположение.
И все же не могут получить утешения от знакомства с этими документами те, кто верил в то, что Ленин и его соратники были агентами германского правительства и германского Генерального штаба. Эта точка зрения, распространенная среди русских антикоммунистов всех оттенков, которую разделяет и Керенский, нашла сторонника в лице бывшего лидера кадетов и историка русской революции П.Н. Милюкова. По его мнению, Ленин договорился с немцами о том, что последние должны были помочь ему захватить власть в обмен на деморализацию русской армии и заключение унизительного сепаратного мира.
Отсутствие каких-либо документальных свидетельств о существовании подобной договоренности между немцами и Лениным в значительной степени восполнялось догадками относительно возможных мотивов обеих сторон в деле помощи друг другу; разве немцы не проявили исключительную заботу, позволив большевикам возвратиться на родину, и разве Ленин не расплатился с ними, трудясь над разрушением русской армии? Люди, склонные к подобным выводам, нашли подтверждение этому в факте получения германских денег большевиками. Свидетельства тому не были неопровержимыми, но все эти предположения и догадки образовывали одну совместимую, хотя и сенсационную картину, которая во время острой политической борьбы оказывает огромное воздействие на воображение тех людей, кто не подвержен чарам революционного энтузиазма или мистической силе сверхчеловеческой личности Ленина. В ходе Гражданской войны антикоммунистическое движение сочло политически выгодным изображать Ленина платным агентом немцев. Белые надеялись на поддержку союзников, которая, верили они, будет оказана с большей готовностью, если интервенцию в Россию представлять как часть общей борьбы против Центральных держав и их союзников. Зимой 1917/18 гг. в поддержку этой концепции был обнародован ряд документов, которые были якобы тайно вывезены из Петрограда на Юг России. Они выдавались за подлинники, фотокопии и копии государственных документов, изъятых из папок большевистского правительства, и имели целью доказать наличие близких и налаженных контактов между германскими властями и большевистской партией как в 1918 г., так и раньше [319] . Однако для тех, кто уже верил, что Ленин получал германские деньги, документы Сиссона – так эти документы стали именоваться после их публикации в Соединенных Штатах – явились лишь запоздалым дополнительным доказательством того, что Ленин был германским агентом.
319
Подлинность Сиссоновских документов часто подвергалась сомнению (см.: Мельгунов С. Золотой немецкий ключ большевиков. С. 131 и след.).
По иронии судьбы в настоящее время, когда установлена правда о германской финансовой помощи, есть еще меньше оснований верить в то, что Ленин был немецким агентом (если не употреблять слово «агент» в ленинско-сталинском смысле, по которому даже ученый, проводящий независимое исследование с помощью созданного промышленником фонда, достоин именоваться «агентом буржуазного империализма»). Из доклада Кюльмана кайзеру явствует, что, оказывая поддержку коммунистам, немцы предоставляли «безвозмездную помощь» независимому подрывному движению, а не финансировали политических агентов и шпионов, действовавших по их указаниям. В первые годы войны немцы поддерживали различные сепаратистские движения представителей национальных меньшинств; после падения монархии наступил черед большевиков.
Нелегко определить, что подразумевалось под указанием о том, что германская помощь большевикам поступала «по разным каналам и под разными предлогами». В телеграмме, посланной в ставку 29 сентября 1917 г., Кюльман упоминает о том, что предпринимаемые министерством иностранных дел в этом отношении действия осуществляются в тесном сотрудничестве с политическим отделом Генерального штаба действующей армии (капитан фон Хюльзен) [320] и, возможно, подробности будут обнаружены в германских военных архивах [321] .
320
Опубл. в разделе I настоящего издания, док. от 29 сентября 1917 г. (Примеч. Ю. Ф.)
321
В ответе на эту телеграмму Людендорф 2 октября 1917 года послал телеграмму, в которой выразил благодарность за выделенные министерством иностранных дел крупные суммы денег для поддержки подрывных движений в России.
Что касается германского министерства иностранных дел, то не может быть сомнений в том, что официальное опровержение германским правительством в 1921 г. факта существования в архивах министерства иностранных дел каких-либо документов, касающихся финансовой помощи русским большевикам, выглядит по крайней мере неискренним. В архивах дипломатической миссии в Берне, например, находится «абсолютно секретное» донесение от 30 апреля 1917 г., в котором германский посланник в Берне барон Ромберг приводит свой разговор со швейцарским социал-демократом Фрицем Платтеном (он делал последние приготовления к отправке первого запломбированного вагона и сопровождал Ленина и его попутчиков из Швейцарии до финской границы). Платтен передал от имени русских благодарность за принятые эффективные меры, выразил сожаление по поводу того, что его не пустили в Россию, и описал с чужих слов, какой восторженный прием был оказан Ленину по приезде в Петроград, где, по словам Платтена, три четверти рабочих поддерживали Ленина. «Из того, что сказал мне Платтен, – говорится далее в послании Ромберга, – мне стало ясно, что эмигранты нуждаются в деньгах для ведения своей пропаганды, в то время как их противники располагают неограниченными средствами. Деньги, собранные для эмигрантов, попадают главным образом в руки социал-патриотов. Я принимаю меры к тому, чтобы поручить тайному агенту изучить крайне деликатный вопрос, есть ли возможность передавать им деньги таким образом, чтобы они не считали это предосудительным. Тем временем я бы был благодарен, если бы меня могли информировать телеграммой о том, получают ли уже революционеры финансовую помощь по другому каналу».
Никакого ответа – ни телеграфного, ни иного – в этой особой папке [322] не найдено, и след, как это часто происходит, когда дело касается совершенно секретных материалов, исчезает.
Ссылки на усилия тайного агента Ромберга имеются, однако, в папке, относящейся к деятельности другого германского агента, некоего Александра Кескюлы. В этой папке содержится датированное 9 мая 1917 г. донесение германского военного атташе в Берне своему министру. Агент Ромберга, именуемый господином Байером [323] , писал 4 мая военному атташе, что вслед за предварительным зондажем большевика доктора Шкловского и меньшевика П. Аксельрода он имел еще беседу с представителями «различных оттенков предрасположенной к миру социалистической партии в Цюрихе» (Байер не называет их), которые проявили заинтересованность в содействии в деле немедленного заключения сепаратного мира любой ценой между Россией и Германией. Обсуждался вопрос о финансовой поддержке. Господин Байер предложил предоставить значительную сумму денег и намекнул, что другие его богатые друзья могут поступить таким же образом. Он резюмировал результаты этих переговоров так: «1) Личность жертвователя гарантирует, что деньги идут из источника, не вызывающего подозрений; 2) Жертвователю или лицу, передающему деньги, по официальным или полуофициальным рекомендациям должен быть разрешен въезд в Россию с этими деньгами; 3) Так как деньги надо будет употребить немедленно, необходимо иметь их наличными, а не в виде аккредитивов, которые трудно будет реализовать, не привлекая внимания. Швейцарскую валюту было бы легче всего, наиболее эффективно и наименее заметно преобразовать в какую-либо ликвидную и полезную форму».
322
В приписке на тексте послания Ромберга в германский МИД упоминается, что ответ на этот запрос был передан в устной форме, но не говорится о его содержании.
323
Он же Карл Моор. (Примеч. Ю. Ф.)
Нет смысла говорить, что господин Байер считал себя надежным посредником для такой операции.
Эти донесения бросают некоторый свет на природу «каналов» и «предлогов». Настроенных в пользу заключения мира русских социалистов, к которым обращались, устраивала мысль о том, что богатые товарищи и друзья окажут финансовую помощь их пропаганде. Настроенными в пользу заключения мира, очевидно, были циммервальдские левые, среди которых Ленин был самым ярым пораженцем. В цитированной выше книге Мельгунова сообщается о разговоре, который у него состоялся в 1917 г. в Москве с историком Покровским, заявившим, что большевики получали деньги от германских социал-демократов. Этот источник мог бы быть приемлемым для большевиков, хотя социалисты разных оттенков, вероятно, посчитали бы это неубедительным. Опубликованный Никитиным материал указывает, что переведенные с помощью госпожи Суменсон средства поступили от Фюрстенберга-Ганецкого, члена Польской социал-демократической партии. Деньги, пересланные по этому каналу, можно считать полученными от «друзей и товарищей». «Доктор Парвус» в то время был широко известен как агент германского правительства. Он вел себя настолько неосмотрительно, что Ленин отказался встретиться с ним по пути в Россию, избегая прямых контактов. Однако Ленин постоянно поддерживал связь с Фюрстенбергом-Ганецким, который был служащим Парвуса в бизнесе, его партнером в политике и сообщником по германским интригам (в июле 1917 г. «Правда» из кожи лезла вон, защищая революционную неподкупность и честность Фюрстенберга-Ганецкого).