Германия и революция в России. 1915–1918. Сборник документов
Шрифт:
Берлин, 11 июня 1918 г.
Дорогой Кюльман!
В ответ на Ваше письмо от 8 июня, в котором Вы также прислали мне меморандум, приложенный к документу № 2562, сообщаю, что я согласен поддержать заявление, поданное без указания каких-либо причин, на 40 млн марок, которые будут Вам переданы на обсуждаемые нужды [293] .
Редерн
Посол в Москве – статс-секретарю иностранных дел
293
Сомнительно,
Москва, 25 июня 1918 г.
Дорогой господин начальник!
Я хотел бы сегодня воспользоваться Вашим предложением писать Вам время от времени частные письма, чтобы кратко подвести итог кое-каким соображениям о здешней ситуации, которые, быть может, Вам будет удобнее обнаружить в сконцентрированном виде в одном письме, несмотря на то что они уже встречались в отдельных сообщениях.
После двухмесячного внимательного наблюдения я более не могу поставить большевизму благоприятного диагноза. Мы, несомненно, стоим у одра опасно больного, состояние которого может иной раз и улучшиться, но который обречен.
Не говоря уже о том факте, что большевизм наверняка скоро падет жертвой процесса внутреннего разложения, который пожирает его, против него действует слишком много элементов, стараясь приблизить его конец и поставить своих собственных преемников. (Конечно, это не так ужасно с военной точки зрения, но в политическом и экономическом плане это никак не может быть желательно.)
Если мы примем за факт, что большевизм достиг конца своей участи, тогда, я думаю, нам следует попытаться обеспечить заполнение вакуума, который образуется после его исчезновения, режимом, благоприятным для наших планов и интересов – это не обязательно означает немедленную реставрацию монархии.
Основные предпосылки для этого имеются. Они до некоторой степени в латентном состоянии, но их в любой момент можно активизировать.
В нашем распоряжении – группы заинтересованных партий самых разных оттенков. Прежде всего, монархисты, в более узком смысле этого слова, которые, вероятно, заслуживают рассмотрения только как единственная доступная твердая опора для любой возможной комбинации, но которых не следует рекомендовать. В целом они слишком ленивы и пребывают в слишком большом смятении и заинтересованы в основном в том, чтобы с нашей помощью получить назад свое уютное и обеспеченное существование.
Ядро нужных нам людей должно состоять из умеренных правого крыла, октябристов и кадетов (здесь чем левее, тем лучше), особенно потому, что такая комбинация обеспечит нам большой процент влиятельных фигур в промышленности и банках, которые будут служить нашим насущным экономическим интересам.
Этот блок, который и так довольно силен, можно еще укрепить, если нам удастся привлечь туда сибиряков – хотя это будет нашей самой сложной проблемой.
В случае перемены ориентации нам даже не придется прибегнуть к силе в значительных масштабах, и мы сможем в какой-то степени поддерживать видимость хороших отношений с большевиками до последнего момента. В качестве предлога для военного наступления мы в любой момент можем воспользоваться царящей здесь бесхозяйственностью либо сослаться на урон, который здесь постоянно наносится нашим интересам. Любое наше сколько-нибудь значительное военное наступление – даже не обязательно направленное против обеих столиц – автоматически приведет к падению большевиков, после чего, так же автоматически, образовавшуюся пустоту немедленно заполнят новые правительственные органы, которые мы будем держать наготове и которые будут целиком и полностью состоять у нас на службе.
Конечно, нам придется чем-то за это заплатить, если не сразу, то впоследствии. У тех друзей, которые могут здесь у нас обнаружиться, наверняка возникнут возражения против карты России, начертанной Брест-Литовским договором. Они, быть может, уже сумели духовно отделиться от Польши, Литвы и Курляндии, они могут даже смириться с отказом от Ливонии. Но вот отделение Эстонии вызовет – из-за Ревеля – большую горечь, а постоянное отделение от России Украины следует считать невозможным, и это нужно принять за политическую аксиому. Тем немцам, которые уже что-то вложили в Украину, трудно будет согласиться с требованием вернуть ее России; те же, кто считал отделение Украины временным военным мероприятием, вполне смогут свыкнуться с мыслью о новом повороте дела.
Конечно, я прекрасно понимаю, что мне доступна лишь часть картины. Решения могут принимать только те, кто видят всю картину в целом и знают все различные взаимосвязи и отношения. Тем не менее я желал и считал необходимым описать ту часть, за которую я отвечаю, и описать так, как я ее вижу и понимаю.
Мирбах
Раздел II
Документы архива заграничной агентуры Департамента полиции
От редактора-составителя
Публикуемые документы хранятся в различных зарубежных архивах. В коллекции Г.А. Алексинского в Бахметьевском архиве при Колумбийском университете (Нью-Йорк) находятся два доклада Заграничной агентуры Департамента полиции. Они представляют собой четыре исписанных рукой Алексинского листа бумаги. Оригиналы документов, на которые ссылается Алексинский, в Бахметьевском архиве отсутствуют. Не выявлены они и в других архивах. В подобных случаях всегда приходится допускать возможность фальсификации, хотя тексты документов кажутся правдоподобными.
Впервые документы были опубликованы в 1923 г. в Париже в книге Алексинского «От царизма к коммунизму» (Du Tsarisme au Communisme). Алексинский (1879 – 1967) в свое время был большевиком, депутатом социал-демократической фракции 2-й Государственной думы, заметным оратором. От большевизма вскоре отошел. В феврале 1915 г. он выступал в Швейцарии с лекциями о финансовой поддержке немцами и австрийцами украинских и грузинских революционеров, в апреле опубликовал статью о поддержке А. Парвусом Союза освобождения Украины, обратив внимание читателей на то, что Парвус указывает на Ленина как на еще одного сторонника самоопределения украинского народа.