Гермоген
Шрифт:
Князь Михаил дал чиновнику Жеребцову девятьсот воинов, и, обманув неприятеля, Жеребцов проникнул в Лавру без всяких потерь. Разгневанный Сапега вышел из Троицкого стана, чтобы дать бой передовым отрядам Скопина, но потерпел поражение и вынужден был вернуться к стенам Лавры. Он ещё не ведал о стратегическом плане царя Василия и оттого попал в засаду. Разъезды, высылаемые с трёх сторон (Скопиным из слободы, Шереметевым из Владимира и Василием из Москвы), прервали сообщение Сапеги с Тушином. Начались разногласия между Сапегою и гетманом Рожинским, и каждый начал действовать в согласии с собственным планом и личным самолюбием...
Между тем Александровская слобода [65] , сильно укреплённая, охраняемая
В эти героические, полные надежд и ожиданий дни Александровская слобода вновь, после пребывания здесь Грозного, стала как бы столицей. По свидетельству летописцев, она даже затмила по своей значимости Москву. Но вновь силы зла сделали всё возможное, чтобы наказать россиян, и возникло оно в Александровской слободе. На этот раз начало злу было положено небезызвестным Прокопием Ляпуновым.
65
Александровская слобода — известная резиденция Ивана IV в XVI в., центр опричнины. 3 декабря 1564 г. Иван IV, взяв в собой приближённых бояр, царевичей, дворян, стражу и казну, внезапно уехал из Кремля в Александровскую слободу.
66
Делагарди Якоб (1583 — 1652) — граф, шведский маршал, сын Понтуса Делагарди, прославившегося в Ливонской войне.
Этот крамольник получил постыдную известность с той поры, как перешёл на службу к Лжедимитрию I, затем он с верными ему рязанцами влился в бандитскую рать Болотникова, однако незадолго до его разгрома он явился к царю с повинной, был прощён им и в награду за покаяние, которое Василию показалось искренним, получил чин думного дворянина. И тотчас кто-то из его доброхотов пустил слух, что Ляпуновы — княжеского рода, происходят-де из галицких князей. Однако слух сей был пустым, ибо Ляпуновы и дворянство получили не столь давно, и сам корень династии Ляпуновых вызрел где-то в мещанской среде («ляпун» — пачкун, маральщик, плохой мастер). Но Ляпуновым хотелось примкнуть к высшей знати, вместе с Болотниковым они готовы были уничтожить бояр, только бы занять их место. Наивно было бы думать, что они боролись за народные интересы — то была обыкновенная борьба за власть. В этом убеждает и дальнейшее поведение Ляпуновых, и та миссия, с какой рязанцы явились в Александровскую слободу.
Но прежде чем говорить о ближайших событиях, скажем, почему в умах его участников возник чёрный замысел и почему они так легко нашли сообщников.
Ни одна держава в мире не была, подобно России, столь обильна смутами, самозванцами и множеством людей, что действовали «по наущению пославшего их дьявола», как говорил Гермоген. Ни в одной стране не было столько оборотней, столько «овчеобразных волков». И сии слуги дьявола начинали свои злохитрости в самые опасные для державы дни.
Было обычное серенькое утро ранней весны, когда слобода бодрствовала, готовясь к походу на Суздаль, где засели тушинцы.
Князь Михаил держал совет с воеводами, когда к нему ввели неизвестных людей. Он принял их за пленных по их жалкому испуганному виду, но один из них, сухощавый и цыгановатый, в одежде дьяка, вдруг выдвинулся вперёд и, кланяясь, приблизился к князю Михаилу, затем протянул ему грамоту со словами:
— Не изволь гневаться за наше усердие, государь, и дозволь передать тебе грамоту от всей земли!
— Ты ошибся, дьяк. Государь в Москве, езжай к нему! — хмуро ответил князь Михаил, предчувствуя недоброе.
— Не вели казнить, а вели миловать! И поперву прочти сию грамоту! — дерзко произнёс дьяк.
Позже князь будет жестоко корить себя за то, что стал слушать наглодушных людей, а не прогнал их от себя, что стал читать их грамоту. Но, Боже, как он ещё неопытен и не искушён в коварстве!
Развернув грамоту, он стал читать:
«Царю Михаилу, великому своими победами. Да славится имя твоё! Да украшен будет трон русский твоими победами! Ты — единый благолепный, достойный великого и святого благоверного князя Александра Невского. Именем всей земли зову тебя на царство! Ты единый способен привести державу к желанному спокойствию. Именем всей земли зовём тебя со всем войском в Москву. Старому шубнику не удержать трона. Бог обделил его умом, и мужеством, и дородством...»
Едва охватив глазами эти строки, князь Михаил не стал читать далее и разорвал грамоту. Грамота написана от имени Прокопия Ляпунова. Да его ли это рука?
— Отвести рязанцев в подземелье да велеть дознаться, кто послал их в слободу с грамотой!
Речь шла о знаменитом подземелье, которое было местом страшных пыток при Грозном. Рязанцы, услышав о подземелье, с многоголосым воплем кинулись в ноги князю Михаилу:
— Помилуй, отец родной!
— Вели сам сыскать, как было дело!
— Грамоту Прокопий составил. Мы люди подневольные.
Но князь Михаил, понемногу остывая, и сам понял, что погорячился. Он не должен был рвать грамоту. Гнев его был вызван тем, что ему посмели таким подлым обычаем предложить царство. В нём была чувствительно задета княжеская честь. И только позже он понял, что гнусное предложение Ляпунова было изменой царю Василию и что, следовательно, поступок Ляпунова требует расследования, а грамоту следовало сохранить.
Вняв мольбе послов и отпустив их с Богом, воевода Скопин повторил ошибку царя Василия. Он позволил себе надеяться, что Прокопий Ляпунов образумится. И эта ошибка, как увидим, станет роковой в судьбе державы, роковой и в личной судьбе князя Михаила и царя Василия.
Но легко представить себе, что мог в ту минуту думать Скопин. До судов ли и разбирательств ныне? Тушинские шайки тревожили Москву своими набегами. Засевший в Серпухове тушинский воевода Млоцкий грабил обозы между Коломною и Москвою. Объявился крестьянский атаман Салков, соединёнными усилиями с Млоцким они разбили царского воеводу князя Литвиного-Мосальского. Разбоем и грабежами промышлял и князь Пётр Урусов, предавшийся Вору вместе с шайками юртовских татар. В Москве вновь поднялась цена на хлеб. В московском войске открылась измена среди казаков. Царский атаман Гороховый, стоявший с казаками и детьми боярскими в Красном селе, впустил туда тушинцев. Изменники выжгли Красное село и вместе с тушинцами бежали к Вору.
Скопину надлежало очистить Подмосковье и близлежащие к нему города от воровских шаек. Мешало бездорожье, но временить было опасно. Разбойник Салков одержал победу над московским воеводой Сукиным и занял Владимирскую дорогу. Рядом была Москва. Положение спас воевода, которому впоследствии суждено было стать легендарным — князь Дмитрий Пожарский [67] . Шайка была уничтожена, оставшиеся несколько человек явились в Москву с повинной. Между тем Скопину приходилось воевать с окрепшими за последнее время отрядами Сапеги. Это задерживало его продвижение к Москве, необходимо было укрепить своё войско новым пополнением, чтобы действовать наступательно. Он отдавал себе отчёт, что очищать от противника ему предстоит не одну Москву. В княжество Смоленское вступило искусное в боях польское войско, ведомое прославленными гетманами и злейшим врагом России Сигизмундом.
67
Пожарский Дмитрий Михайлович (1578 — 1642) — князь, боярин (с 1613), полководец, народный герой. В 1611 г. был участником первого земского ополчения, одним из руководителей второго земского ополчения и временного земского правительства. В 1613 — 1616 гг. руководил военными действиями против польских интервентов.