Героев не убивают
Шрифт:
Посыльный отказался от совместного обеда, который я сочла долгом вежливости предложить, сослался на кучу дел и перспективы приема пищи с руководством ГУВД и отбыл.
Вернувшись на работу, я дрожащими руками вскрыла пакет. Там, слава Богу, лежали все гильзы, которые отправлялись в Англию, и бумага на английском языке. Мне, с заверениями в неизменном почтении, сообщали, чего удалось достигнуть экспертам в туманном Альбионе, справка сопровождалась фототаблицами, по которым даже я сумела все понять. Ну что ж, это уже кое-что. Надо будет на досуге, со словарем, разобраться
Ожидая результатов оперативной работы по семье Горбунцов, я немного расслабилась и привела в порядок несколько залежавшихся дел, в том числе, написала наконец постановление о прекращении дела по криминальному аборту, которое уже давно числилось сданным в архив. И, подшив в дело последнюю бумажку, набрала номер телефона Востряковой.
Трубку она сняла сразу и, судя по голосу, очень обрадовалась и совершенно не удивилась моему звонку.
— Ну, наконец-то, — прощебетала она. — Приходите в гости.
— Приду, — сказала я.
— Чай, кофе, вино пьете? Мне же надо подготовиться…
— Не правильно спрашиваете, — засмеялась я. — Как говорят мои клиенты — «Чай, колеса, одеколон?»
Через сорок минут я уже поднималась по лестнице к квартире Востряковой.
Похоже, что она и вправду была рада меня видеть. Квартира казалась огромной, состоящей из множества комнат, весьма куртуазно обставленных. Роза Петровна водила меня, как экскурсовод, и хвасталась антиквариатом. Потом заставила выпить чаю, который, надо признать, был хорош. А потом мне пришлось перейти к делу.
— Роза Петровна, — спросила я, — как я поняла, ваш муж некоторых больных принимал дома?
— Круглыми сутками таскал, — охотно подтвердила Роза Петровна.Аристократам западло было в больницу к нему приходить. А потом, на работе у него все через кассу; конечно, сверху ему тоже давали, но он делиться патологически не любил. Да и вообще там, в Мечниковской больнице, условия не для богатых. Им войти туда противно было. Ну и, конечно, светиться не хотели, дома было надежнее.
— А он записи вел какие-нибудь, если принимал дома?
— А как же! Ведь невозможно лечить без истории болезни. Я поняла, к чему вы клоните. Все бумажки на месте. Будете забирать?
— Хотелось бы, — кивнула я.
Но увидев хозяйство покойного гинеколога Вострякова, слегка приуныла. В картонной коробке лежало огромное количество медицинских документов. Просто так мне было их не унести. Я стала звонить в прокуратуру, с учетом того обстоятельства, что в последнее время канцелярия переехала в кабинет следователя Горчакова и Зою можно было найти только там. Ничем меня родная прокуратура не порадовала, транспорта, как всегда, не было, но добрый Горчаков успокоил тем, что если я нигде машину не найду, то он, так уж и быть, приедет
— А вообще чего тебя туда понесло? — добавил он, понизив голос. — У тебя же дело прекращено?
— А у меня же похищение Масловской в производстве, ты что, забыл?
— Не вижу связи.
— Балда, Востряков лечил Масловскую.
Повесив трубку, я подумала, что невредно бы допросить вдову Вострякова по этому поводу и вложить протокол в дело Масловской.
В поисках машины я обзвонила все наше милицейское начальство, которое посочувствовало мне, но вежливо отказало. Пришлось искать чекистов. Крушенкова на месте не было, а Царицын тут же изъявил желание приехать.
— Буду через двадцать минут, — заверил он. Эти двадцать минут я с толком использовала, кратенько допросив Розу Петровну.
Приехавший Царицын был обаятелен, как всегда, от чая отказался, резво снес коробочку в машину и быстренько домчал меня до прокуратуры. А вот в мое кабинете возжелал чаю в качестве компенсации за тяжелый физический труд. И попросил объяснений — над какой это коробочкой он так надрывался? Я в двух словах рассказала ему про трагическую гибель гинеколога и его пациентки, и про то, что покойный доктор лечил и мадам Масловскую.
— Вот, хочу порыться в меддокументах, может, чего интересное высмотрю.
А ты не в курсе случайно, Масловские вернулись из-за границы или там отсиживаются?
— По моим данным, отсиживаются. И никуда не собираются.
— Как можно расследовать дело без показаний потерпевших? Может, мне международное отдельное поручение послать? О допросе Масловских по месту их нахождения?
— Тогда сразу продлевайся до полугода, — резонно посоветовал Царицын. — Насколько я понимаю, ты направляешь свое поручение в Генеральную, они — в МИД…
— Еще сколько времени оно будет идти до Генеральной и сколько там лежать, — добавила я.
— Вот-вот, МИД обращается в Министерство иностранных дел того государства, откуда ты просишь помощи, их МИД — в свою Генеральную прокуратуру, там спускают на место, а ты сидишь и ждешь.
— Ты можешь предложить что-нибудь более быстрое?
— Конечно. Меня в командировку послать.
— Да ради Бога, если твое руководство не будет возражать.
— Руководство само захочет поехать.
— Нет, Юра, к сожалению, это будет незаконно. Ты не имеешь права проводить следственные действия на территории другого государства. Вон, наши ребята после развала Союза поехали в командировку на Украину. Стали там обыски проводить, местным властям не сказавши, людей допрашивать, по старой памяти, как это бывало при Союзе. А через два дня нагрянула служба Беспеки Украины — коллеги ваши, и всех наших оперов в кутузку. Хорошо еще, что не осудили там, а сразу депортировали.
Когда Царицын ушел, я спохватилась, что совершенно забыла спросить у Востряковой, откуда она знала родителей погибшей девушки и правда ли, что это она посоветовала им обратиться к Вострякову. Но потом решила, что, поскольку дело об аборте прекращено, смысла в этом вопросе все равно не было.