Герои 1812 года
Шрифт:
В середине дня французы снова пошли вперед. Генерал Неверовский видел, как огромная людская лавина надвигается на флеши. Впоследствии подсчитали, что Наполеон бросил в сражение 45 тысяч кавалеристов и пехотинцев, свыше 400 артиллерийских орудий. Им противостояло 20 тысяч русских солдат. Количество орудий было примерно равным. Находившийся на флешах Багратион принял решение встретить противника штыками в поле, не допуская его к укреплениям. Он сам повел полки навстречу врагу. Натиск неприятельских колонн стал слабеть. Но в разгар боя русские понесли невосполнимую утрату — смертельно ранен П. И. Багратион. Неверовский, как и все в русской армии, был потрясен этим известием. «Сей нещастный случай весьма расстроил удачное действие левого нашего крыла, доселе имевшего поверхность над неприятелем», — писал М. И. Кутузов в донесении к царю. Наступило замешательство.
Временно принявший на себя командование генерал Коновницын вынужден был отвести войска, среди них находились и остатки 27-й дивизии Неверовского, за Семеновский овраг. Но больше русские войска не отступали ни на шаг.
От грохота пушек, топота ног бегущих солдат, стука копыт дрожала бородинская земля. Солдаты Наполеона, опьяненные обманчивым ощущением близкой победы, ожесточенно рвались вперед. Нерушимой стеной встали перед ними русские каре. Казалось, вся Россия вышла из своих домов сюда, к Москве, чтобы остановить врага. Удивительно, но факт — почти каждый второй русский офицер сражался здесь рядом с братом, отцом, сыном. Многие из них пали.
Дмитрий Петрович знал, что здесь же, на Бородинском поле, находится и его брат. Как бы трудно ни приходилось ему самому и его дивизии, Неверовский с беспокойством вспоминал об Александре. Но получить известие о брате в горячке боя не удавалось. Лишь после окончания битвы он узнал, что гвардейский офицер Александр Неверовский умер от раны, полученной под Бородином…
…Дивизия Неверовского предстояло отражать очередную атаку французов. Генерал огляделся. Людей оставалось очень мало. Почти все они были ранены, валились с ног от усталости. Увидев скачущего на лошади офицера — это был адъютант командира 50-го Егерского полка капитан Андреев, — Неверовский приказал ему собрать всех оставшихся в живых солдат и офицеров к деревне Семеновская. Вскоре группами и поодиночке стали подтягиваться все те, кто мог еще держать в руках оружие. И генерал увидел, что дивизия его практически не существует. Вся молодежь, выученики его, которыми он еще несколько недель назад любовался и гордился, все они пали. В Одесском полку старшим по званию остался поручик, а в Тарнопольском — фельдфебель. В 50-м Егерском полку в живых насчитали всего сорок человек.
Но генерал приказал дивизии строиться к бою.
— Бить на штыки, — скомандовал он чудом уцелевшему барабанщику.
Тревожная дробь пронеслась над полем. Генерал повел своих подчиненных навстречу французам. Заслышав сигнал барабанщика, к ним присоединялись солдаты других дивизий — пехотинцы, егеря, спешенные драгуны и кирасиры. И вновь вспыхнул жестокий бой. Капитан Андреев вспоминал: «…картина ужаснейшая и невиданная. Пехота разных полков, кавалерия спешенная без лошадей, артиллеристы без орудий. Всякий дрался чем мог, кто тесаком, саблей, дубиной, кто кулаком».
Семеновские флеши стали настоящей могилой французской пехоты.
Тяжелые потери понесли и русские войска.
В 1912 году на Бородинском поле, левом укреплении Семеновских флешей, был открыт памятник воинам 27-й дивизии. На черном полированном граните выбита надпись: «Бессмертной дивизии Неверовского — героям Шевардина и Семеновских флешей». На пьедестале обозначены сведения о потерях каждого полка в боях 24 и 26 августа 1812 года. В Симбирском полку погибло 18 офицеров и 696 нижних чинов, в Одесском — 21 офицер и 491 нижний чин, в Тарнопольском — 30 офицеров и 750 нижних чинов, в Виленском — 18 офицеров и 750 нижних чинов.
Неверовский имел полное право, подобно командиру сводной гренадерской дивизии генералу Воронцову, сказать, что 27-я дивизия «исчезла не с поля сражения, а на поле сражения».
Подвиги пехотинцев Неверовского в Бородинском сражении и вообще в Отечественной войне 1812 года были высоко оценены. Так, например, Одесский полк заслужил в этих боях следующие награды: гренадерский бой (особый походный марш на барабане), георгиевские трубы. Его солдаты носили на головных уборах знаки с надписью «За отличие».
49-й Егерский полк тоже носил эти знаки на головных уборах. Кроме того, он дважды награждался серебряными трубами…
Не менее высоко были оценены подвиги и других частей дивизии.
Дмитрию Петровичу Неверовскому за Бородинское сражение было присвоено звание генерал-лейтенанта.
…Русская армия покидала Москву. По запруженным улицам шли тысячи людей — солдат, жителей столицы. Они шли, с тревогой прислушиваясь к громам недельного сражения. Это арьергарды отходивших сдерживали авангарды французские.
Среди этого потока шли остатки дивизии Неверовского. Дмитрий Петрович ехал по знакомым улицам. Казалось очень далеким и каким-то нереальным то спокойное и мирное время, когда здесь он формировал свои полки. Мелькнуло знакомое здание Сухаревской башни, неподалеку от нее находились Спасские казармы, в которых жили егеря дивизии. Горечью сжало сердце.
«Москву мы оставили со слезами…» — писал впоследствии Дмитрий Петрович.
В глубоком молчании, сохраняя порядок, проходили солдаты, прощаясь с обреченным на бесчестие городом.
За Москвою Неверовский получил приказ — поступить под начало Милорадовича и действовать в арьергарде. Удивленный (какая из его дивизии нынче сила), он завел речь с Милорадовичем:
— Солдаты мои многие ранены, почти все разуты. Нельзя ли заменить дивизию?
Выслушав Неверовского, Милорадович сказал:
— Знаю, ваше превосходительство, что ослабла силами ваша дивизия, зато тверда она духом!
Неверовский гордо вскинул голову:
— Благодарю за честь!
27-я дивизия шла в арьергарде русских войск сначала по Рязанской дороге, потом, вслед за армией, перешла на Калужскую. Дралась под Красной Пахрой. Здесь пехотинцы Неверовского попали под удар французских кавалеристов. Многие из них «были порублены». И сам Дмитрий Петрович, как писал он сестре, едва спасся…
Отдохнуть удалось лишь после отвода полков в Тарутинский лагерь. Здесь почти месяц не слезавший с лошади Неверовский смог спокойно выспаться. С удивлением обнаружил он, что необходимо сменить мундир, генерал так похудел за время боев, что знакомые едва узнавали его.
Но заниматься собою не было времени. Дивизию предстояло пополнить и, собственно, заново сформировать ее. Людей из наиболее пострадавших Тарнопольского и 50-го Егерского полков Кутузов распорядился передать в другие части. Командиры же этих полков с небольшими группами солдат убывали в глубокий тыл для полного переформирования.