Шрифт:
Пролог.
Глядя на своё родовое гнездо, я никак не могла избавиться от ощущения, что я никогда отсюда не уезжала. Всё было настолько знакомо, что у меня потихоньку начинал дергаться глаз: старый садовник, поливающий пару унылых кустиков; нерасторопная повариха, вышедшая встретить свою старую-новую хозяйку в засаленном фартуке; торопыга служанка, рассекающая территорию особняка в поисках чего-то в очередной раз забытого, и резко останавливающаяся от подзатыльника дворецкого… и старый дворецкий, по счастливой случайности избежавший участи
Жить в особняке, зная, что мать провоцировала старую прислугу на убийство моего отца…
Да, это было бы трудно.
— Леди Кайрит…
Поворачиваю голову и смотрю на Реса. Мы приехали пять минут назад, а я так и не ступила на землю, глядя на свой дом из окна экипажа.
Выходить не хотелось совсем. Хотелось проехать мимо этого особняка и сделать вид, что он не мой.
И всё же…
Киваю темноволосому, позволяя ему помочь мне выбраться из моего временного укрытия, и иду вперёд уверенным шагом (точнее, я очень надеюсь, что со стороны это выглядит именно так).
— Молодая госпожа, — расплывается в улыбке старая толстая повариха, глядя на меня с теплом в глазах.
— Здравствуй, Берта, — киваю, останавливаясь перед слугами, вышедшими мне навстречу, — Дони, — киваю торопыге служанке, в данный момент переводящей взгляд с меня на Реса, примерно со скоростью света, — старик Дживз, — киваю и седому дворецкому со смешными бакенбардами, которого мы почему-то всегда звали стариком и по фамилии… Оглядываюсь на садовника… Подз был в своём репертуаре — он поливал два хилых кустика, напевая про себя какую-то очередную никому неизвестную песню из своей буйной молодости, и даже не думал отрываться от этого занятия; лишь приподнял свою старую шляпу, когда встретился взглядом со мной, — Где экономка? — хмурюсь, пытаясь найти глазами сухонькую старушку в идеально выглаженном платье и всегда — безупречно белом фартуке.
— Она умерла пару лет назад, госпожа, — затараторила Дони, — теперь её обязанности лежат на мне.
Моя бровь мгновенно взлетает наверх.
— Ты и горничная, и экономка? — спрашиваю у этой пухленькой милашки, что была старше меня всего лет на шесть.
— Я ещё и Берте на кухне помогаю, — с гордостью отвечает Дони, а у меня краснеют щёки.
Ибо стыдно. Перед Ресом.
Потому быстро беру себя в руки и поднимаю подбородок.
— Дом готов к гостям?
— Я всё убрала ещё вчера вечером! — вновь начинает тараторить Дони, — Гостиная и две спальни вычищены до блеска, также библиотека и рабочий кабинет господина. Даю слово — вы не найдёте там ни пылинки! Ну, разве что от ковров немного попахивает, и кровати слегка скрипят — но не беспокойтесь, вас они точно выдержат!
Вновь прикрываю глаза, надеясь, что жар на моих щеках не выльется в постыдную красноту… Хорошо, хоть Рес никак не реагирует. Стоит, как статуя, за моей спиной.
— А остальные комнаты?.. — спрашиваю сухо, не открывая глаз.
— Так вас же двое всего… — растерянно отвечает Дони…
Делаю глубокий — очень глубокий! — вдох.
— Дживз, зайди ко мне через
И, не дожидаясь своей горе экономки-тире-горничной, поднимаюсь по ступеням и вхожу в своё родовое гнездо.
Зрелище, представшее моим глазам, оказалось не менее удручающим. Вся мебель выглядела такой же старой, как и слуги; обои кое-где потрепались, пол поистёрся, половики обзавелись парой дыр, а занавески… о, об этих занавесках лучше вообще не думать — иначе спалю их прямо сейчас, растеряв всё своё хладнокровие.
Сказать, что за вид своего родового гнезда мне было неловко — это ничего не сказать. Ситуацию ухудшало то, что со мной приехал Рес, и я вынуждена была столкнуться со всеми последствиями нашей нищеты при постороннем человеке. Обитателе дворца. Телохранителе самого императора…
Кошмар.
Я прибавила шагу.
— Госпожа, вы куда идете? — пискнула Дони, едва поспевая за мной.
— В свою комнату, — бросаю ей через плечо.
— Но… она не убрана, — удивленно отзывается служанка.
Резко останавливаюсь. Медленно разворачиваюсь к ней, дожидаясь, пока старик Дживз проведёт мимо нас Правую Руку императора в его «новые» покои…
— Это почему? — спрашиваю уже не так сдержанно, как раньше.
— Потому что… вы — новая глава рода… теперь ваша комната — это комната миледи…
— Я не буду ночевать в спальне моей матери, — прерываю её лепет; затем медленно выдыхаю, настраиваясь на весь тот объем работ, который я вынуждена буду провести здесь за жалкие семь дней до суда… — идём в кабинет отца, — ровным голосом командую и спускаюсь с лестницы на второй этаж.
Хвала хаосу — кабинет выглядел ровно также, как и в моем детстве; словно время его не тронуло… Смотрю на стопку бумаг на столе, на пустой графин из-под чего-то дико крепкого, на единственную рюмку рядом с этим графином, на чернильницу и перо, аккуратно убранные на край столешницы…
Подхожу к отцовскому креслу, медленно усаживаюсь в него и прикрываю лицо ладонями.
— Молодая госпожа чем-то расстроена?.. — неуверенно протягивает Дони.
— Молодая госпожа хочет спалить этот дом дотла, — бурчу себе под нос, не убирая рук.
— КАК? Мы так старались привести его в хороший вид! Даже гостиную отдраили дочиста — а там такая грязища была! А сарай! Туда ж несколько лет никто не заходил! — взмахнула руками Дони, а я ещё больше сползла по креслу вниз, не зная — затыкать её или выслушать о всех подвигах своей прислуги?..
— Дони, как часто мать появлялась здесь? — наконец, спрашиваю у неё.
— Редко, молодая госпожа. Очень редко. Может, раз в год… — протягивает Дони.
— Что с деньгами? — задаю второй по важности вопрос.
— Ну, от долгов мы не избавились… зато и не увеличили их! — бодро заканчивает Дони.
Когда я убираю руки от лица, награждая её тяжелым взглядом, служанка чуть уменьшает «величину» радости на лице.
— Молодая госпожа, ваш отец спустил всё состояние на азартные игры. А потом — на дорогой алкоголь. А потом и на дешёвый. Мы кое-как все эти годы сводили концы с концами. В основном за счёт продажи цветов, которые выращиваем на заднем… — тут Дони замолкает и взгляд её становится испуганным.