Герои Брестской крепости
Шрифт:
А. И. Семененко. 1956 г.
Еще задолго до встречи с Семененко я нашел в Краснодаре двух бойцов 44-го стрелкового полка: Анатолия Бессонова, о котором я уже говорил, и его друга Владимира Пузакова, ныне работника одного из домов отдыха в Геленджике. Пузаков и Бессонов однажды рассказали мне удивительную историю. По их словам, на второй день обороны сквозь плотное кольцо гитлеровских войск, окруживших крепость, в осажденную цитадель пробился в одиночку какой-то советский командир. Это был старший лейтенант в полной форме, даже с портупеей через плечо и с орденом Красной Звезды на
Не сразу удалось установить фамилию этого командира. Анатолий Бессонов считал, что это был старший лейтенант Семененко. Но когда я нашел в Николаеве А. И. Семененко и обратился к нему с вопросом, оказалось, что он вовсе не переплывал Мухавца, а находился с самого начала боев в центре крепости. Кроме того, у Семененко не было ордена Красной Звезды.
Но Семененко тут же помог установить фамилию этого героя Брестской крепости. То был один из его товарищей по службе, бывший начальник школы младших командиров 44-го полка, старший лейтенант Василий Иванович Бытко, уроженец станицы Абинской Краснодарского края. Когда я спросил о судьбе Василия Бытко, Семененко сказал, что, по слухам, он попал в гитлеровский плен, но уже по дороге в лагерь сумел бежать от конвоиров.
Только впоследствии с помощью других участников обороны удалось узнать, как погиб старший лейтенант Бытко. Он бежал из колонны пленных уже на польской территории и сумел пробраться назад к берегу Буга. Но когда он переплывал реку, беглеца настигли гитлеровцы, и вражеский пулемет ударил вслед ему.
Курсанты полковой школы 44-го полка недаром прозвали своего любимого старшего лейтенанта «Чапаем». Волевой, решительный, безудержно смелый боевой командир, славный кубанец Василий Иванович Бытко не только носил то же самое имя и отчество и не только походил характером на своего прославленного тезку. Он и погиб, как Чапаев, настигнутый в реке вражьей пулей.
Небезынтересной была история поисков героини крепости военфельдшера Раисы Абакумовой. Уже в первых статьях, посвященных Брестской обороне, говорилось об этой отважной молодой женшине, о том, как она в первые же минуты войны, схватив санитарную сумку, смело бросилась под огнем врага перевязывать раны бойцов и самоотверженно выполняла свой долг военного медика, пока вражеская пуля не сразила ее, когда она перетаскивала одного из раненых в укрытие. О смелости и мужестве этой женщины рассказывали мне впоследствии многие участники обороны. Но сначала не было даже известно, на каком участке обороны находилась Раиса Абакумова. Только позднее, когда я нашел первых защитников Восточного форта, оказалось, что она была именно там, в отряде майора Гаврилова.
Долгое время я считал Раису Абакумову погибшей, пока однажды не встретился с врачом Михаилом Никифоровичем Гаврилкиным, который сейчас работает в Шатурском районе Московской области. Доктор Гаврилкин перед войной служил в Брестской крепости и был непосредственным начальником Раисы Абакумовой. Он рассказывал много хорошего об этой женшине. По его словам, она была очень опытной и добросовестной медсестрой. Но когда я в разговоре упомянул, что Раиса Абакумова была убита при обороне, Гаврилкин недоуменно пожал плечами.
Р. И. Абакумова. 1956 г.
В. С. Раевская. 1956 г.
— Позвольте, — сказал он, — Раиса Абакумова не погибла в крепости. Моя жена в годы оккупации находилась в Бресте и она часто видела там Раису.
Таким образом, появилась надежда на то, что эта героиня обороны осталась жива. Но пришлось еще вести довольно долгие поиски и в течение полутора лет, как по цепочке, идти от одного человека к другому, прежде чем я нашел ту, которую искал. Сначала медицинская сестра Людмила Михальчук, работающая в Бресте,
Когда впоследствии мы увиделись с Раисой Ивановной, я спросил: знает ли она, что во многих статьях и очерках о ней писали, как о погибшей. Оказалось, что однажды ей попался в руки номер «Огонька» с очерком Златогорова, в котором говорилось о ее героической гибели. Но из скромности она и не подумала о том, чтобы опровергнуть этот слух, а просто усмехнулась и сказала про себя: «Ну, и вечная память тебе. Рая».
Так постепенно, месяц за месяцем увеличивалось число найденных героев, и по мере тоге как ширился их круг, я узнавал новые имена и новые подробности подвигов тех защитников крепости, которых уже не было в живых. Каждый из участников обороны прежде всего рассказывал мне о своих погибших боевых товарищах и о их славных делах.
От А. П. Бессонова и В. П. Пузакова я узнал о подвиге их друга, молодого рабочего-краснодарца, бойца Николая Гайворонского. В первые минуты войны он был тяжело ранен — осколок снаряда распорол ему живот. Под рукой не было бинтов, и товарищи Гайворонского перетянули эту страшную рану чьей-то нательной рубашкой. И вот с таким ранением и с такой перевязкой Николай Гайворонский в течение почти трех недель сражался в Брестской крепости, участвовал даже в штыковых атаках и в рукопашных схватках. В конце концов он попал в плен вместе со своими земляками и друзьями Бессоновым и Пузаковым. Но тем посчастливилось вскоре-же бежать из гитлеровского лагеря, а Николай Гайворонский уже не имел сил, чтобы совершить побег, и, видимо, вскоре погиб там, в плену.
С. М. Матевосян и его однополчане рассказали мне о любимце 84-го стрелкового полка старшине Вячеславе Мейере. Он был по национальности немцем из Поволжья и героически дрался там, в крепости, против гитлеровцев. К тому же Вячеслав Мейер был не только храбрецом, но и человеком очень бодрым, жизнерадостным, никогда не унывающим, и даже в той страшной обстановке умел поднять дух своих товарищей какой-нибудь веселой затеей. Однажды немецкий самолет сбросил над центральной крепостью листовки, призывающие наших бойцов сдаваться в плен. Мейер собрал десятка два этих листовок, на каждой из них нарисовал свиное рыло с усиками Гитлера и внизу написал по-немецки: «Не бывать фашистской свинье в нашем советском огороде». Затем он с группой товарищей-комсомольцев отправился «на охоту» и вскоре привел захваченного в плен гитлеровского ефрейтора. Этого фашиста с ног до головы оклеили разрисованными листовками и в таком виде отправили назад к своим. Впоследствии старшина Вячеслав Мейер героически погиб в бою.
Красноармеец Н. Гайворонский. 1941 г.
Старшина В. Мейер. 1941 г.
Я узнал и о подвигах многих других героев, которые, к сожалению, до сих пор остаются безыменными. Может быть, мы так никогда и не узнаем фамилии неизвестного музыканта из оркестра 44-го стрелкового полка. Вместе с группой своих товарищей в первые минуты войны при разрыве тяжелой авиабомбы он был завален в помещении музыкантского взвода. Они оказались заживо похороненными под грудой камней, и спасти их было невозможно, потому что этот участок казарм находился под непрерывным обстрелом и бомбежкой и к развалинам никто не мог подступиться. И тогда люди, находившиеся неподалеку, вдруг услышали, как из-под этих развалин раздались звуки музыки. Неизвестный музыкант играл на трубе «Интернационал». Он как бы прощался этим со своими товарищами и говорил, что умирает как верный сын советской Родины.