Герои Малахова кургана
Шрифт:
– Да, Сорви-голова или его призрак!
Рассказы о нем продолжаются, дополняются и превращаются в легенды.
Призрак-зуав, который бродит каждую ночь около французов, молчаливый, неуловимый, таинственный, – добрый гений армии!
Это продолжается до памятной ночи страшной атаки на подкрепления англичан.
День прошел тихо. Вдруг целый ураган гранат, бомб, ядер обрушивается на английские линии, траншеи, ломает пушки и калечит людей. Малахов курган, третий и второй бастионы стреляют изо всех орудий и извергают столбы огня, словно кратеры.
Паника продолжается недолго. Англичане оправляются и отвечают выстрелом на выстрел. Но у них только половина наличного состава людей. Смертельные раны и болезни унесли много народу. Могут ли они долго продержаться?
Увы! Они отступают, покидают посты…
Русские стремительно наступают…
– Русские! Русские!
Внезапно со стороны французского лагеря взмывает вверх сигнальная ракета…
Трубы звучат… Тревога!
Три тысячи человек выскакивают из палаток и хватают оружие.
Охотники, пехотинцы, зуавы бегут на помощь союзникам. Пора! Русские обрушиваются, как ливень, испуская дикий крик.
Страшный залп! Обе массы войск сталкиваются и бьются, как звери.
На рассвете ожесточеннейший бой продолжается. Русские не отступают ни на шаг. Все смешивается в какой-то ужасающий хаос. Русские бастионы буквально осыпают ядрами и бомбами французские траншеи.
Восходящее бледное декабрьское солнце освещает отвратительную бойню.
В этот момент раздается ужасный взрыв, земля дрожит под ногами сражающихся. В углу севастопольского кладбища поднимается целый столб огня и дыма.
Шум битвы затих. Наступила мертвая тишина. На севастопольских укреплениях раздаются тревожные сигналы труб и барабанов. По-видимому, случилось что-то серьезное. Русские офицеры подносят к губам свистки. Звучит резкий продолжительный свист.
Солдаты останавливаются и отступают.
Все облегченно вздыхают, никто не думает о преследовании. Каждый торопится в свой лагерь, не понимая причины этой паники. Что случилось у русских? Вероятно, взрыв порохового погреба. Нет, хуже. Взорван знаменитый люнет с двенадцатью пушками и мортирами – совершенно уничтожен, истреблен! Ничего не осталось, кроме огромной ямы – страшной бреши в севастопольских укреплениях.
Если бы у французов было больше людей, какой это был бы прекрасный случай для атаки! Но это невозможно!
Проходит полчаса. Белый флаг развевается на бастионе русских. Передышка!
С французской стороны тоже водружается белый флаг. Отряды выходят подбирать раненых и убитых.
Мир на несколько минут! Горькая ирония! Англичане, французы и русские выходят из своих прикрытий.
На виду двух армий появляется странная группа: два человека и собака. Они выходят буквально из-под земли и видны всем. Один из них – человек среднего роста, с бородой, в русской шинели и фуражке. Другой – такого же роста, тоже с бородой, одет в форму зуава. На груди его сверкает крест Почетного Легиона. Но вид его ужасен! Этот капрал зуавов едва тащит ноги и не хочет идти. Руки у него связаны за спиной, как у преступника, голова опущена, феска надета, как чепец.
Волей-неволей он должен идти. На шее у него узлом завязана веревка, которую русский намотал себе на руку и тащит его.
Очевидно, русский наслаждается унижением зуава и кричит ему по-французски:
– Ну, двигайся, негодяй! Подвигайся вперед!
Зуав пытается упираться, но собака кусает за ноги и ворчит. Кое-как, крича, подгоняя зуава, они проходят десять шагов. Зуав опять останавливается.
Русский подгоняет его штыком и кричит:
– Иди, голубчик! Иди же! Товарищи ждут!
Следует сильный удар ногой, и зуав испускает вопль ярости и боли. Ему, очевидно, хочется убежать, спрятаться, ничего не видеть и не слышать!
Человек в русской шинели, беспощадный, неумолимый, затягивает веревку, и несчастный полузадушенный зуав, подгоняемый штыком и собакой, шатаясь, взбирается на укрепления.
Артиллеристы третьей батареи с недоумением смотрят на странную группу.
– Бог мой! Кажется, Митральеза! – кричит один из них.
– И Сорви-голова! – добавляет капитан Шампобер вполголоса, со сжавшимся сердцем. – Несчастный! Так ужасно кончить! Я не могу видеть этого! Ужасная, тяжелая минута!
– Ну, иди же, сударь! – кричит русский зуаву и толкает его ногой. Собака скачет на ноги зуаву, и капли крови показываются на белых гетрах.
В этом несчастном человеческом существе, которое не видит и не слышит, артиллеристы с негодованием узнают своего победоносного товарища, героя второго полка зуавов.
– Сорви-голова! Гром и молния! Это он!
– Негодяй! Изменник! Продажный!
– Каналья! Тебе сорвут твой крест!
– Смерть изменнику!
Оба человека и собака останавливаются, осыпаемые градом насмешек, оскорблений, проклятий.
Человек в русской шинели кричит зуаву:
– Да тебя знают здесь! Они ошибаются… покажи им себя… скажи что-нибудь… пароль, спой песню твоего полка… Не знаешь? Странно. А я знаю!
Прекрасным звучным голосом русский поет любимую песню зуавов. Артиллеристы изумленно молчат. Пользуясь тишиной, русский восклицает:
– Вы не знаете Сорви-голову? Нет, не знаете, потому что вот он перед вами!
С быстротой молнии он сбрасывает русскую фуражку, шинель и появляется в блестящей форме зуава. Бледный от волнения, с бьющимся сердцем, с огненным взглядом, он кричит на всю батарею:
– Вот он – Сорви-голова! Вы не пошлете его на смерть! Не сорвете с него креста!
– Сорви-голова! Не может быть! Сорви-голова! – кричат артиллеристы.
– Есть! – отвечает он своим сильным голосом и презрительно, небрежным жестом, указав через плечо на пленника, который стоит, как мертвый, без движения, без взгляда, без голоса, добавляет:
– Господин капитан! Есть два Сорви-головы, как два креста! Один настоящий, на моей груди, на ленте, простреленной неприятельской пулей. Другой – не стоит говорить о нем! Что касается до фальшивого Сорви-головы… посмотрите на лицо этого Иуды!
Двумя сильными пощечинами он сбивает с пленника фальшивую бороду, и перед глазами зрителей появляется бледное, искаженное лицо сержанта Дюрэ.