Герои Малахова кургана
Шрифт:
– Здесь, на десять лье кругом не найдешь такого работника, как ты. Оставайся у меня и проси, чего хочешь!
– Я хочу немногого, – отвечал отец, – сто экю в год!
– Согласен! Мне нужно твое имя – для формы, понимаешь?
– Мишель Бургейль, солдат из армии Наполеона!
– Ах, командир! Я не узнал вас. Я обязан вам жизнью!
Оба радостно обнялись.
– Здесь все ваше, – сказал Пикар, – берите, распоряжайтесь!
– Мне достаточно твоей дружбы, Пикар, и местечка у очага!
С тех пор они не расставались, и отец женился на красивой дочери Пикара.
Началась революция 1830 года. Правительство Луи-Филиппа, желая загладить несправедливость реставрации, вызвало старых солдат Наполеона и в том числе нашего отца. Ему вернули орден Почетного Легиона и назначили пенсию соответственно его чину. Это было настоящим счастьем для отца, измученного прошлыми невзгодами.
Я родился в конце 1831 года. Обожаемый отцом, матерью и дедом, я с самых ранних лет мечтал быть солдатом. Наоборот, мои родители желали, чтобы я сделался фермером. Странная идея! С моей натурой, с моей кровью – и вдруг фермер! Не правда ли, брат?
Восемнадцати лет я поступил в линейный полк, потом перешел в полк зуавов и вот теперь сержант второго полка с орденом Почетного Легиона, стараюсь оправдать свое прозвище – Сорви-голова…
Разговор двух братьев был внезапно прерван приходом унтер-офицера с запечатанным конвертом в руках. Русский офицер хмурит брови, вскрывает конверт и читает вполголоса: «Приказ майору Бургейлю отправиться вместе с французским пленником к военному губернатору Севастополя. Подпись – Остен-Сакен».
– Вот чего я боялся! – добавляет майор. – Пойдем, брат. Я попытаюсь умолить этого железного человека – выпросить у него для тебя помилование!
– Пойдем! – хладнокровно отвечает Сорви-голова.
Они идут под ураганом бомб и снарядов. Через десять минут они приходят ко двору губернатора. Граф Остен-Сакен, красивый старик шестидесяти пяти лет, прямой, крепкий, подвижный. Острым взглядом голубых глаз, хитрым лицом, спокойной уверенной осанкой этот человек напоминает скорее дипломата. Он корректно отвечает на поклон майора и Сорви-головы и резко говорит:
– Господин майор, вы нарушили военный регламент, помешав казни этого человека. Отдайте вашу шпагу дежурному офицеру и идите в тюрьму!
– Слушаю, Ваше превосходительство! – холодно отвечает майор, в то время как Сорви-голова бледнеет, стискивая зубы, чтобы не закричать.
– Но, принимая во внимание ваши заслуги и вашу семью, – резко добавляет губернатор, – я желал бы спросить, какими мотивами вы руководились в данном случае?
– Ваше превосходительство, в тот момент, когда хотели расстрелять этого храброго француза, я узнал, что он мой брат!
– Объяснитесь! – холодно отвечает Остен-Сакен.
Дрожащим голосом майор Бургейль рассказывает необычайные события и свою встречу с братом.
– А теперь, Ваше превосходительство, – добавляет он тоном горячей мольбы, – умоляю вас именем военных заслуг этого солдата, во имя великодушия, свойственного русскому сердцу, во имя уважения, которое вы питаете к моему брату, наконец, во имя священных уз, соединяющих нас… умоляю вас… вы можете все… вы хозяин Севастополя… задержите казнь, прошу вас… Пока государь простит его!
Остен-Сакен встает, выпрямляется и говорит ледяным тоном:
– То, что вы просите, невозможно! Сержант Бургейль, ваш брат, умрет! Если бы он был мой сын – слышите ли? мой сын, – он был бы расстрелян!
– Ваше превосходительство, немного человечности! – лепечет майор, бледнея.
– Государь поручил мне защиту Севастополя, и я буду защищать его до последнего вздоха. Какая тут человечность? – отвечает Остен-Сакен. – У меня четыре тысячи пленников, французов и англичан. Предположим, что все эти четыре тысячи пленников восстанут и проделают то же, что сержант Бургейль, что тогда будет? Нужен пример, чтобы подавить все зачатки возмущения. Повторяю вам: сержант Бургейль, ваш брат, храбрец, которого я уважаю, умрет сейчас!
Губернатор произносит эти слова совершенно спокойно, не возвышая голоса. Майор понимает, что все пропало, и с отчаянием смотрит на Сорви-голову.
Сорви-голова стоит, спокойно вытянувшись. Губернатор подносит к губам серебряный свисток. Портьера двери поднимается, но, вместо дежурного офицера, появляется женщина в трауре, с рукой на перевязи.
Одновременно раздаются три восклицания.
– Княгиня!
– Кузина!
– Дама в черном!
Бледная, но улыбающаяся, она подходит к Остен-Сакену и говорит:
– Генерал, я все слышала; сержант Бургейль должен жить, его надо освободить сейчас же!
– Нет, только государь может простить его, а я не могу!
– Я вовсе не прошу простить его!
– Чего же вы хотите?
– Я предлагаю обмен пленниками.
– Это невозможно!
– Я предлагаю обменять сержанта Сорви-голову на меня, княгиню Милонову!
– Но вы свободны!
– Я связана словом и пришла освободить Сорви-голову.
– Он бунтовщик! Он убил своих часовых!
Княгиня подходит к губернатору и говорит ему тихо на ухо:
– Если он убил нескольких солдат, так ведь я убила главнокомандующего Сент-Арно! Согласны вы на обмен?
– Княгиня… дисциплина… мой долг…
– Значит, я должна вернуться в лагерь? Сознаться во всем? Для меня это бесчестие, смерть, вечная разлука с моей дочерью, которую воспитали добрые, великодушные враги… Генерал, ради моих заслуг, прошу, освободите сержанта!
– Хорошо, берите его! – отвечает с усилием губернатор.
Пока губернатор пишет приказ, зуав подходит к даме в черном и бормочет несколько слов благодарности.