Герои нашего племени. Трилогия
Шрифт:
На последнем привале молчавший весь путь наверх Игорь (как всегда неожиданно для всех) в лоб спросил Софи о цели этого изнурительного карабканья. Иностранцы коротко пошушукались в стороне, и решили немного приоткрыть занавеску. Все равно ведь придется хоть что-то выкладывать… В роли пресс-атташе экспедиции неожиданно выступила Юха, старательно формирующий скупые фразы:
— Мы ищем ровную площадку, по расчетам, она должна быть на горе чуть повыше нас. Там имеется небольшая пещера, точнее грот. Именно так написано в источнике информации, которым мы располагаем. Нам предстоит осмотреть эту пещеру, описать и сфотографировать все найденное. Возможны и другие работы, но это не займет много времени. Я сожалею, но остальное вам знать не обязательно.
Он говорил медленно, серьезно и настолько старательно-официально, что это выглядело немного смешно. Сержант, собственно, и гыгыкнул, не выдержав официоза в чистом поле.
— Все понятно… Вопросов от прессы к учредителям концессии не будет, - сказал он великодушно, хлопнул себя по коленкам, поднялся с места и легко взял на плечо штурмовой рюкзак.
– Пошли уж, господа, дальше, к новым открытиям.
Иностранный сектор экспедиции поднимался не так бодро и изящно, сказывалось отсутствие регулярной горной практики и неизбежная акклиматизация. Неподалеку от места короткой передышки им повезло, они обнаружили старую тропу, и не оленью. По тропке идти было несравненно удобней и проще. Она шла вдоль склона пологим траверсом, медленно поднимаясь вверх с учетом возможной переноски идущими груза.
С этой высоты каньон предстал во всей красе.
Протянувшееся с севера на юг огромное основное ущелье не давало возможности разгуляться преобладающим здесь опустошительным восточным и западным ветрам. Зеленая полоса горной растительности тянулась в распадках до приличной высоты. Сейчас они находились в так называемом «пищуховом поясе», шустрые зверьки постоянно выныривали из под камней, с недоумением и негодованием разглядывая силуэты нежданных пришельцев. Пищух было много. При такой кормовой базе тут вполне может и даже должна водиться рысь. Выше этого уже почти ничего не растет, кроме лишайников и крошечных подушечек зелени в трещинах скалы. Лишь пронзительносвежий, но совершенно мертвый воздух плато Путорана.
В норильских тундровых стихах по страницам разлита любовь к Таймыру. Все краски у поэтов учтены и отмечены, все нюансы. Они романтики, и это нормально.
В публицистической литературе, в отчетах экспедиций тоже много чего написано о таймырской тундре и лесотундре - и почти всюду ее описывают как бедное красками суровое пространство, скучное и безжизненное… Зимой, пожалуй, так оно и есть, но летняя тундра фантастически прекрасна! Длинный полярный день неспешно сменяется восхитительными закатами и рассветами продолжительностью в несколько часов, мечта фотографа! Белыми ночами можно сутками бродить по озерцам и лайдам и всё никак не наглядеться на игру красок, на волшебные пейзажи, на чудесные оттенки. И пусть внутренние районы Таймыра несколько менее богаты жизнью, чем побережья, но тут попадаются совершенно неземные ландшафты - такие, как в этих путоранских предгорьях.
Через достаточно узкий каньон противоположный склон был отлично виден во всех деталях, картинка совершенно романтическая. В распадке напротив - маленький ручей, весь в почти пересохших водопадах; он спускался в ущелье, постепенно превращаясь в небольшую речку. Сам каньон генерировал в наблюдателе сюрреалистическое желание немедля увидеть за следующим поворотом тропы классический киношный подвесной мост, по рассыпающимся досточкам которого вам, приготовив запасные трусы, предстоит пройти вместе с полоумным ишаком и женщиной на шпильках.
Кто сказал, что пещер в Путоранах нет? Пещера (все-таки грот) имелась, хвала «источнику информации», там, где ей и полагалось быть по расчетам заказчиков. Площадка в двадцать квадратных метров оказалась ровной, как стол. Ни кострища, ни следов стоянки, все чистенько. Грот был глубокий, емкий. Вот тут следы людского пребывания наличествовали: потолок прилично закопчён, два кострища по бокам круглого камня-столешницы. Правда, ни следов пепла, ни остатков несгоревших дров в очагах не было, огонь в последний раз разводили очень давно. Зазвенели молнии, зашипели липучки кейсов и чехлов. По стенам грота побежали всполохи от вспышек фото-видеотехники. Все торопливо снимали самый главный объект - почти метровую фигуру идола, вырезанного из лиственницы и установленную на земле с краю камня-стола, которому определили место в самом центре пещеры.
— А фигурка-то новодельная, господа исследователи! Халтурку нам подсовывают. Этого божка совсем недавно ваяли, точно говорю, Игорь, посмотри, - злорадствующий Сержант скептически оглядывал грубо вырезанные глазницы.
Лапин послушно подвинулся поближе и безжалостно вынес вердикт:
— Мешанина, фьюжн. Совершенно дурацкая помесь лесного эвенкийского идола и мифическими злодеями из компьютерной игры.
Софи и немец были обескуражены больше всех. Канадка еще раз внимательно осмотрела изваяние и согласилась.
— Мне кажется, неизвестные скульпторы старались даже отобразить что-то из культуры ирокезов. Эта коса, бритый затылок…
Юрген Крауф, коротко переглянувшись с канадкой, достал из кармана кейса черно-белую фотокарточку не самого лучшего качества и молча протянул ее Майеру. Ну, сам-то грот узнавался сразу. А вот деревянная статуя была не та… Совсем не та! С фотографии на Сержанта глядела настоящая старина - кондовая, добротная, аккуратно состаренная бережным и неторопливым временем. И куда же, а главное, кто упер оригинал?
— Но эта «статуя», как мне кажется, не играет никакой информационной роли, это ведь просто символ, - тихо сказал Игорь Лапин, смотревший на фото из-за спины Сергея.
– Тут важна лишь вот эта стрелка, не так ли, София?
Он указал рукой на выдолбленную в «столешнице», судя по всему, давным-давно, узкую стрелу, указывающую на выход из мещеры.
Софи сконфуженно молчала, но по всему было ясно, что так оно и есть. Лишь секунд через двадцать Рита и финн тихо перекинулись парой-тройкой фраз на каком-то скандинавском, обеспечивая секретность обмена мнениями.
— Напряженная драматургия паузы утвердила меня в мысли, что Игорь попал в самую тютельку, - бухнул Майер, подходя к ним.
— Ладно, господа, вы тут занимайтесь научной деятельностью, а я уж снаружи посижу, - неопределенно хмыкнул Лапин, легко встал и спокойно направился к выходу с биноклем в руках.
– Посмотрю, как там внизу нашим «шерпам» стоится.
Тем временем сосредоточенный Юрген, словно забывший о существовании всех напарников и до сих пор не ввязывающийся ни в какие оценочные и описательные разговоры, тщательно установил прямо на выдолбленную стрелку вытащенную видеокамеру, строго совместив оси. После чего он развернул ЖК-монитор на себя, прикинул обзор и запустил с пульта управления режим съемки. Сержант, внимательно следивший за всеми манипуляциями немца, с удивлением увидел на дисплее что-то типа самой настоящей прицельной сетки, сориентированной точно по центру кадра. Марка указывала на одну из бесчисленных вершин плато Путорана.