Герои остаются в сердце
Шрифт:
Рассказываю, что экраны появились в тридцатых годах для того, чтобы следить за полетом вражеских самолетов, что сегодня поисковые системы заменяют нам учителей, а гаджеты – собственную память. Чтобы доказать, что это действительно так, спрашиваю:
– А когда была Куликовская битва?
Восемнадцать человек пожимают плечами:
– Наверное, в пятнадцатом веке.
– Нет, раньше, в двенадцатом.
Снова допытываюсь:
– А печатный станок изобрели раньше или позже?
Молодежь окончательно сбита
– А когда на Руси появились типографии?
– Может, в шестнадцатом веке? Или в семнадцатом?
Это проходят в четвертом классе. Спустя почти десять лет ни один из восемнадцати человек ничего не помнит. Вся их память – в маленьких коробочках, которые с помощью электромагнитных волн связаны с серверами, где ныне покоятся и Иоганн Гутенберг, и Иван Федоров, и Пересвет и Челубеем.
На перемене все бегут курить во дворик, а в аудитории остается один миловидный юноша. Он спрашивает меня:
– А что бы вы сделали, Ольга Викторовна, если бы все было в ваших руках?
Я сначала не понимаю, о чем он, но глядя в глаза, полные надежды, наполняюсь чем-то очень похожим на гордость. Значит, я, все-таки, не зря их образовываю, этих пацанов.
Я ласково улыбаюсь ему в ответ, прямо как добрая фея:
– Сделала бы всех счастливыми. Или заставила бы всех учиться. Это, в принципе, одно и то же.
Молодой человек понимающе кивает. Он – один из тех немногих, кто остается на вторую пару, а я продолжаю вещать про функции СМИ.
По пути к метро мне становится стыдно: обманула я юношу-то! Если бы, и правда, все было в моих руках, то я бы струсила и ничего бы делать не стала. Пусть уж лучше жизнь идет своим чередом, а я буду всего лишь подмечать в ней такие моменты, которые, на первый взгляд, кажутся странными. На самом деле, все события связаны с друг с другом тысячами нитей, словно ресурсы в Интернете. Эту сеть бесполезно расплетать – докапываясь до истинных причин и следствий. У каждого будет своя правда, которая может быть совершенна неинтересна другим.
Вот, например, взять мою бывшую студентку Настю, которая делает сейчас обложку для этой книги. Оказалось, что она родом из Старогородска, а окна ее квартиры выходят прямо на памятник «Журавли». То, что я об этом узнала только сейчас, это из-за моего невнимания к окружающим людям. Надо быть внимательнее к тем, кто рядом. Пытаться всех осчастливить – самая опасная затея на свете.
5
В назначенный вторник вдруг резко теплеет. В Москву наконец-то приходит бабье лето, хотя по календарю скоро Покров. Концерт Сергея Г. состоится в бард-клубе «Токовище». Это на Цветном бульваре, наискосок от старого цирка.
Сергей – живая легенда отечественного ТВ. В Интернете его называют одним из самых честных военных журналистов за последние двадцать лет. Те кадры, где молодой Клёнов получает Орден Мужества, снимал именно Сергей. В фильме мы их использовали без разрешения, но Сергей не в обиде. Он расстался с российским телевидением и сейчас учит немецких детей музыке.
Перед входом в клуб встречаю Бондарева с товарищем. Знакомимся. Товарищ оказывается тоже военным, ветераном Афганистана и Чечни.
– А я вчера Олимпийский огонь нес, – делится своей радостью В.А. и показывает фотографии.
На снимке он в белоснежной форме российского олимпийца.
Вчера, когда в Москве проходила эстафета, в Интернете писали, что на территории Кремля факел два раза погас. Спрашиваю В.А., правда ли это.
– Да, было дело, – нехотя отвечает он. – Газовщики, когда факелы инспектировали, вентиль недокрутили. Вот весь газ и вышел раньше времени.
Друг В.А., которого зовут Алексей Николаевич, рассказывает, как он недавно вернулся из Афганистана. Там он встречался с моджахедами, против которых воевал в середине 80-х.
– Ну, и что вы делали? – допытываюсь я.
– Как что? – Удивляется новый знакомый, – пили, конечно. Войну вспоминали. Они мне куртку с убитого американца подарили. Говорят, что против Советов воевать было куда лучше. Америкосы – те, вообще, беспредельщики.
На немолодом коренастом мужчине почти новая куртка с американским шевроном на рукаве и какие-то хипстерские очки с оранжевыми стеклами.
– А это, – он показывает нагрудную сумку с бейджем, – я из Израиля привез. Там есть клуб выпускников Суворовского училища. Меня туда приняли почетным членом. Вот, почитайте, тут написано.
На бейдже написана простая русская фамилия на английском и иврите.
У нас за спиной раздается цирковой марш. Ничего удивительного – в цирке через дорогу вот-вот начнется представление.
К нам подходит миловидная блондинка примерно моего возраста. Она кивает Бондареву, как старому знакомому:
– А я вас узнала. Вы в фильме снимались. Неплохой фильм.
– Ну да, неплохой, – соглашается Бондарев. – Только меня почему-то Валерием назвали. А вот, кстати, и сценарист, – неодобрительно кивает он в мою сторону.
Мы знакомимся. Дама оказывается той самой Никаноровной, которая читает Клёнову пожелания на ресторанных счетах.
А вот и сам А.В. Он идет под руку с элегантной девушкой, которая по виду годится ему в дочери. Мы с Бондаревым окликаем его и протягиваем руки для приветствия. Я кладу в мягкую ладонь флешку с «исходниками» – записями наших встреч в Старогородске. Мне они больше не нужны, а ему, может, пригодятся для новых фильмов.
Клёнов во-военному быстро проводит рекогнисцировку, здоровается с подошедшим хозяином вечера, считает всех, кто собрался под его крылом, и отправляет бойца за билетами.