Герои умирают дважды
Шрифт:
Синхай сказал, что нужная дверь находится на втором этаже сразу слева от лестницы. Виктор не стал закрывать стену, опасаясь, что потом не сможет ее открыть. Он быстро нашел большую винтовую лестницу, поднялся на второй этаж и остановился перед массивной дверью, сколоченной из темного дерева.
Дверь была заперта и отмычке поддавалась плохо. Антипов вспотел, прежде чем сумел справиться с замком. Наконец замок щелкнул, и дверь распахнулась.
Виктор разогнул затекшую спину и шагнул в огромную кладовую. Это была действительно кладовая! Около стен стояли сундуки,
«Войдешь — ищи синюю шкатулку на верхней полке. Она должна быть у окна», — вспомнил Антипов совет Синхая.
Вопреки плохим предчувствиям, шкатулка нашлась сразу. Она даже была незаперта. Виктор открыл ее и увидел искомый нож. Правда, этот нож был совсем не таким, как представлял себе наш герой. Светлый, длиной примерно с ладонь, лишенный рукояти, изогнутый, словно серп, он напоминал коготь крупного хищника.
— Если это нож, то я — покойный граф, — пробурчал Виктор, тем не менее пряча находку и возвращая шкатулку на место. — Как этим ножом резать? Им колосья собирать!
Антипов бросил последний взгляд на кладовую и направился запирать дверь. Он не хотел ничего больше здесь брать и намеревался потом вернуть нож.
Путь назад прошел без приключений. Публика еще наблюдала турнир, открывшейся стены никто не заметил, и Виктор с чувством выполненного долга пошел на конюшню. Он собирался сегодня нанести еще один дальний визит: забрать софота с развалин мельницы.
Однако Провидению было угодно, чтобы мирные планы Антипова в очередной раз рухнули. Он вышел из донжона и направился к конюшне, ступая по черной каменной дорожке.
Конюшня, длинное одноэтажное здание с многочисленными узкими окнами, была сделана из камня. Широкие ворота приветливо зияли, распахнутые настежь, словно приглашая войти внутрь, в прохладную темноту. Возможно, Виктор так и сделал бы в поисках слуги, но сейчас в этом не было необходимости. Рикста обнаружился сразу. К сожалению, он сумел удивить. Слуга не прогуливался вдоль ворот и даже не сидел и не лежал на земле, бездельничая. Он просто парил в воздухе. Его лицо профессионального плута было осенено выражением благородного страдания. Рядом с Рикстой, прочно стоя на земле, находился еще один человек.
Антипов настолько удивился этому зрелищу, что безмолвно подошел поближе. Причины чуда быстро выяснились. Оказывается, Рикста парил не сам по себе, нет: его удерживал от падения воротник собственной куртки, который кто-то зацепил за крюк, вбитый в балку крыши конюшни. Слуга болтал ногами и громко стенал. Рядом с ним стоял неизвестный рослый стриженный налысо детина в коричневом кожаном жилете, белой рубахе с широкими рукавами, потертых штанах и мечом на поясе. Судя по выражению физиономии этого молодца, он с удовольствием любовался делом своих рук.
— Что здесь происходит? — весьма неприязненно поинтересовался Виктор, подходя чуть ли не вплотную к молодцу. — Я — сын барона ан-Орреанта, а это — мой слуга. С кем имею честь?
Раздражение Антипова можно было понять. Недавний проигрыш еще не выветрился из его памяти, и достаточно было лишь мелочи, чтобы вновь всколыхнуть свежие чувства досады и разочарования.
— Фу-ты, сын барона, — осклабился незнакомец, обнажив крупные белые зубы. — «Что здесь происходит?», «С кем имею честь?». Глаза разуй! Твой слуга висит над воротами конюшни. А имеешь честь со мной!
Детина откровенно ухмылялся своему второсортному юмору, и Антипов почувствовал неукротимое желание врезать по этим лошадиным зубам. Но он сдержался. Ситуация была необычной: дворяне друг с другом так разговаривать не могли, а простолюдины с дворянином побоялись бы.
— То, что я говорю с вами, вижу. Но как вас зовут? — Теперь Виктор говорил подчеркнуто вежливо. — Даже у свиней бывают имена.
Глаза незнакомца сузились, а улыбка тут же исчезла.
— Ваша милость! — завопил Рикста, на миг прекратив дергаться. — Я просто хотел дать одной из ваших лошадей овса! Там был всего один мешок, не знаю, куда конюхи подевали остальные! А этот господин пришел после меня и заявил, что этот овес пойдет его лошади! Я начал спорить, а он повесил меня!
— Болтливый слуга у тебя, ан-Орреант, — фамильярно заявил детина, взирая на собеседника без всякой приязни. — Вот у меня тоже было… несколько. Всех выгнал пинками в задницу! О своей лошади забочусь лучше, чем они. Как видишь.
— Так у вас были слуги? — все так же вежливо спросил Антипов, изо всех сил борясь с ослепляющим гневом. — Значит, вы — дворянин? Ну что же, господин Как-вас-там, я бы предложил решить это недоразумение миром, если бы вы…
— Миром — это правильно, — прервал его незнакомец, взирая холодными и жесткими глазами. — Я тебя, сын барона, не оскорблял. Будем считать, что ты меня тоже. Снимай своего слугу и объясни ему, что лучший корм полагается моей лошади. Она стоит столько, сколько замок твоего отца. На этом порешим.
Вот тут-то бы Виктору остановиться. Подумать, обмозговать странную ситуацию, взвесить фразу о лошади, осознать, что незнакомец его действительно прямо не оскорблял, а только говорил в высшей степени неучтиво, разузнать о собеседнике побольше, вспомнить, наконец, об осторожности и нелюбви графини к дуэлям… Но Антипов знал, что они сейчас одни, а раздражение уже сковало все помыслы. Он еще выглядел спокойным, но в душе бушевала гроза.
— Я предлагаю вам уступить тому, кто пришел первым, — через силу выдавил Виктор, боясь, что из-за гнева язык откажется повиноваться. — И извиниться за то, как вы поступили с моим слугой.
Лошадиная улыбка вновь появилась во всей своей красе.
— Я ни перед кем не извиняюсь, сын барона. — Незнакомец говорил медленно, словно взвешивая каждое слово. — И если тебе кажется, что я что-то кому-то должен, то достань свой меч и попытай счастья.
Менее недвусмысленное предложение трудно было представить.
— Каким оружием желаете сражаться? — Виктор постарался придать своим интонациям деловитость.
— Да хоть этим! — хохотнул детина, похлопав себя по поясу, где в ножнах висел меч средней длины.