Героический режим. Безбожие
Шрифт:
Мужчина ещё раз огляделся.
– Здесь довольно уютно. Не лучшее место, но и далеко не худшее. Далеко не худшее.
– Пф-ф. В прошлом было не так тепло и уютно?
– И не так безлюдно.
– Через пару часов будет очень людно. Поэтому я и здесь. Знаешь, нравится, когда вокруг много народу, не чувствуешь себя одинокой.
– Она слабо улыбнулась.
– Ко мне даже подходят знакомиться парни.
Мужчина сморщил свой крупный нос. Судя по всему, ему не слишком-то это понравилось.
– И что же? Сколько сердец ты уже разбила?
– Немного. Мне ведь нравятся далеко не все.
– Ладно, хватит меня дразнить. Как обстоят дела?
– Двадцать девять тысяч восемьсот сорок три игрока живы.
– Ставки?
– Какие ставки, когда в живых столько народу? Подожди пару месяцев. В лучшем случае пока ставят на партии, да и то большинство ещё мнётся. Северяне пользуются наименьшей популярностью - слишком уж разошлись местные, но, уверена, что на выживших много кто поставит. Наибольшая популярность у восточных и южных партий, но и на них пока почти никто не ставит. На кону слишком много энергии.
Мужчина криво усмехнулся, обнажая правый клык, выглядящий крупноватым... да и островатым для человека.
– Властелины никогда не спешили, да?
– О, ещё как.
– Что со второй партией?
– Там живы восемьсот тридцать два из девятисот пятидесяти. Они же не размякшие дети цивилизации. Думаю, до конца дойдёт примерно половина. Из местных, - девушка театральным жестом обвела кафе, - тысячи четыре, вряд ли больше.
– Четыре тысячи против четырёхсот, а? Не слишком-то честно... для четырёх тысяч.
Девушка слабо улыбнулась в ответ.
Мужчина огляделся и, облизав пересохшие губы, придвинулся к девушке. Их никто не слушал, да и зачем? Но он всё равно опасался.
– Скольких выбрал Корень?
– В первой партии семнадцать. Пока семнадцать, ещё у пятидесяти-шестидесяти есть шанс. Если доживут, конечно.
– Маловато, - несколько разочарованно произнёс он.
– Я рассчитывал, что будет раза в два больше.
– И правильно рассчитывал. Тридцать пять человек выбрало Сердце. Сам понимаешь - стресс, негативные эмоции... Тебя это не беспокоит, Шулер?
Шулер скривился.
– Пока они пешки в нашей игре, меня ничего не беспокоит. Если... всё пройдёт удачно, их можно будет убрать. Легко убрать.
– Сила...
– Не говори мне про силу. У меня она есть. Властелины питают их, убивая второго зайца... Пока не будем об этом. Что со второй партией?
– Двадцать два и семнадцать, ещё около полусотни в кандидатах.
– Как бы было хорошо, если б выжила хоть половина, - задумчиво проговорил Шулер. Но его глаза, странного, золотистого цвета уже через миг расширились.
– Хрен с ним. Сколько выживет, столько выживет.
– Он звонко хлопнул по столу раскрытой ладонью.
– Ладно, работай, я пошёл. Встретимся через десять дней.
– Я работаю, - кивнула девушка.
– И...
– И буду знакомиться с тем, с кем захочу. Я уже не ребёнок. Четыреста лет как не ребёнок. Не забудь, именно из-за излишнего беспокойства обо мне ты всё просрал.
– Помню... Ладно, до встречи, Алу.
Шулер зачесал назад волосы и вышел на морозный воздух. Он был слегка расстроен и задумчив. Но уж явно не из-за всякого дерьма. Просто дочь ни разу не оторвала взгляд от монитора за всё время разговора.
Он прошёл пару кварталов и зашёл в какую-то забегаловку, грязноватую и вульгарную. Такие ему нравились куда больше. Ему, но дочь в таких находиться не должна. Купил пиво, немного закуски и уселся напротив бормочущего телевизора.
– ... вспышка сумасшествия и самоубийств, начавшаяся в начале декабря, по всей территории бывшего СССР предположительно связана...
Шулер не слушал. Он и так всё знал. Девяносто восемь сумасшедших, сорок два самоубийцы. Скоро таких будут сотни. Из тех, что стали просто оболочкой, а игроки погибли. Больше всего повезло тем, кто покончил с собой сразу там, их прототипы, по крайней мере, до сих пор чувствовали себя людьми, не то, что другие.
Но он не беспокоился из-за всяких мелочей.
– Нет бонуса, - резко сказал Владимир, зачёсывая назад свои чёрные сальные волосы.
– Утонул, - пожал плечами Александр. Он уселся на пристань как ни в чём не бывало и принялся точить топор.
– Он же не рыба, - кашлянув, подал голос Антон.
– Не рыба?
– рявкнул Алексей. Он сидел на причале. Его лицо, ранее расслабленное, со взглядом в никуда, перекосилось от злости.
– Да вы совсем все здесь охерели?
– Это был крайний случай, - поморщился Павел.
– Крайний. Никто не собирался доводить дело до такого. Но подумай, что было бы, если бы он оставил пати и присоединился к другой? Алексей стал... слишком опасен.
– Опасен?
– переспросил друид.
– Опасен? Да он за всех нас...
Александр резко провёл по лезвию топора точилом и с глухим стуком уткнул рукоять в доски.
– Хочешь присоединиться к нему?
– спросил он.
– Он кинул нас...
– После того, что вы сделали с Николаем!
– Николай был готов расколоть пати в любой момент, - успокаивающе произнёс глава пати.
– Мы не могли этого допустить. И Алексей, скорее всего, был с ним. Где он пропадал вечерами? Скажешь мне? Нет, не скажешь. Он отреагировал на смерть паладина... и другого выбора у нас не осталось. Вспомни, как он убил того паренька. Фактически, ни за что. Думаешь, он пожалел бы кого-то из них?
– Павел указал на Владимира и Александра.
– Не думаю. И, повторяю, если бы мы дали ему уйти, нам пришёл бы конец с ещё большей вероятностью.
– С чего ты это решил?
– С того. Он не останавливается, это я понял прекрасно. И он стал слишком жесток. Слишком даже для нас. Даже для этого ублюдочного мира. Слишком. Жесток.
– Если ты хочешь присоединиться к нему, валяй, - сказал Владимир.
– Мы не против выбросить из пати истеричку. Здесь, мать твою, надо выживать. Так, как придётся. Мы, - он провёл вокруг рукой, - пати. Единое целое. Слабые звенья нужно выдирать безжалостно, иначе всё развалится. Всё. Мы сдохнем. Все. Ты этого хочешь? Если нет, пошли, закончим работу с мобами.