Героический режим. Безбожие
Шрифт:
– Справедливое рассуждение, - кивнула Гая.
– Да и ведьмы с ними легко справятся - через железо действовать они не могут, но у твоих людей железа почти и нет. Не смотри на меня зверем, ты и сам это прекрасно понимаешь. Если уж тебе нормального доспеха не нашлось. Мы слишком долго зависели от конунга. Вспомни, двадцать лет назад ты бы собрал дружину из полусотни человек, стоило тебе махнуть рукой. А сейчас? Двадцать пять добровольцев. Наши люди слишком привыкли рыбачить и торговать, оставив конунгу грабёж и драки. Поэтому он так
– И чего ты это мне говоришь?
– раздражённо спросил бородач.
– Потому что ты станешь следующим конунгом. Моего мужа уважают сильнее, но он обычный торгаш, да и людей в бой повести уже не сможет.
– Я уже тоже не молод.
– Тридцать восемь лет, экая старость! Ты уже двадцать два года правишь своей деревней, двадцать четыре водишь корабли в атаку, с тех пор, как погиб твой отец, люди с других островов тебя уважают. И меня, коли на то пошло, а я поддержу только тебя.
Заг опустил голову. Его кулаки сжимались и разжимались.
– У меня нет сил. Я слишком потрясён смертью Хаза...
– Я тоже, - жестко произнесла Гая.
– В конце концов, он тоже мой сын.
– Всё это, конечно, очень интересно, - резко прервал их Павел.
– Но вам не кажется, что мы делим шкуру неубитого медведя? Сначала надо справиться с Нервилом, если я в чём-то не ошибаюсь.
– Он прав. Нервил не даст тебе спокойно править.
– Я знаю это, - жёстко сказал Заг.
– Но что нам делать? Вот этот выскочка с волчьими глазами сказал, что мы в полной жопе. И я ему верю. Зрит парень в корень.
– Кажется, мы и собрались, чтобы обсудить, что делать, - холодно напомнил Павел.
– И, в любом случае, мы сейчас в лучшем положении, чем вчера. А вчера вот этот, как ты говоришь, выскочка положил гору народу, открыл нам ворота, и мы хорошенько так ослабили противника.
– Ну, если он так крут, то пусть идёт и перебьёт всех в одиночку. Хотя он только что говорил, что мы в тридцать девять рыл не справимся.
– В тридцать восемь, - сказал, кашлянув, Манх.
– Я же совсем не умею драться.
– Охерачишь кого-нибудь по башке своей долбаной пиликалкой. Она, кажется, достаточно тяжелая?
Скальд ещё раз кашлянул и убрал свою то ли волынку за спину.
– Алексей, ты с нами?
– спросил меня Павел.
Я действительно задумался. То, о чём я думал, совершенно мне не нравилось, но...
Кажется, я же спец по самоубийственным планам?
– Они натолкнули меня на мысль, - сказал я.
– Скажи, люди изберут тебя конунгом только потому, что они тебя уважают?
– Нет, я двоюродный брат Нервила. Моя мать, - он ткнул в Гаю, - родная сестра отца Нервила.
– Значит, если он убил всех своих законных наследников...
– Я стану законным конунгом.
Я усмехнулся.
– Значит, нам надо убить Нервила, и все его люди должны перейти под твоё командование.
–
– Кажется, я знаю одного парня, - улыбнулся я.
Мои руки тряслись. Все смотрели на меня.
– А кишка не тонка?
– Тонка. Но я иногда становлюсь бешеным ублюдком, желающим только убивать.
Павел положил мне на плечо руку. Я слабо ему улыбнулся.
– Ты можешь так не рисковать, - сказал он.
– Вы всегда можете попробовать открытый бой, если меня убьют.
– Мы и попробуем. Я только что разговаривал с Гаей и Загом. Мы отвлечём основные силы конунга, чтобы тебе было проще.
– Значит, сдохну не я один.
Павел скривился и сел к костру, протягивая к огню руки.
– Знаешь... ты долбанутый.
– Просто я готов жопу порвать для пати, так же, как и ты.
– Порвать жопу, - сказал босс, пряча лицо в ладони.
– Ты, наверное, готов сделать это даже больше, чем я.
– Я так не думаю. Я же долбанутый.
Павел встал, ещё раз положил мне на плечо руку и долго смотрел мне в глаза. Мне даже стало немного неудобно.
– Я хочу, чтобы ты стал главой пати вместо меня, - сказал он, наконец.
– Ты этого достоин больше.
– Боюсь, если я соглашусь, то вам через три-четыре часа придётся выбирать нового главу.
– Если тебя убьют, то ляжет вся пати. Открытого боя долго мы не выдержим.
– Мне неприятно это слышать. Но я, пожалуй, всё равно откажусь. Не по мне это. Я готов что-то придумать, готов сделать для пати всё, но... из меня херовый лидер. Я куда лучше действую один, когда не надо оглядываться на сторонников. Я ненавижу подбадривать людей. Но всё это можешь ты. Ты находишься за нашими спинами, руководя оттуда. Когда бежишь впереди всех, руководить как-то не получается. И мне куда больше нравится, когда прикрывают мою спину, а не мне нужно прикрывать чью-то. Я слишком часто рискую, слишком часто лезу на рожон. К тому же, я хреново распределяю деньги, не умею затыкать людей, не умею их мирить. Если бы не ты, то Николай с Владимиром давно бы прикончили друг друга. Так что...
Павел тихо рассмеялся.
– Иногда мне кажется, что было бы куда лучше, если бы они прикончили друг друга. В этом случае мне не пришлось бы успокаивать обоих. Или я просто прибил бы другого. Или, скорее всего, попросил бы об этом тебя.
Я недоверчиво посмотрел на друида. Он выглядел уставшим. Наверное, всё дело в этом. Я и предположить не мог, что он когда-нибудь вообще захочет кого-то убить. Поэтому я всецело его поддерживал - он был из тех людей, что никогда не отправят своих убивать других людей за шмотки или бонус к опыту. А вот я, скорее всего, отправил бы, руководствуясь высшими целями. Или, скорее, низшей. Разве выживание не является самой низменной из всех целей? Особенно - за счёт других? Сдохни ты сегодня, а я завтра, да?