Героиновая пропасть
Шрифт:
— Ты чего? — не понял Голованов.
— Слово такое… Помните, как в наше время блатные ссорились? «Ты меня, падла, определил! Перо тебе в бок!»
— Эт-точно! — с интонацией незабвенного товарища Сухова подтвердил Грязнов-старший, чем вызвал новое оживление.
— И тем не менее, — продолжил Турецкий, — первый шаг — это определить его, этого Сипу. Следующий — пройти по следу Рога, то есть Рожкова. Заодно неплохо бы посмотреть, когда и на чем сошлись нынешний заместитель министра и бывший лейтенант из Афгана. Сам Рожков очень осторожен, хотя и здорово напуган этим покушением. Пока сказал немногое, однако наверняка знает столько,
— Извини, дядь Сань, — совсем по-домашнему вмешался Денис, — но в некоторых вопросах тебе стоило бы проконсультироваться с Ириной Генриховной. Она у тебя музыкантша и скажет, что так не говорят. Играют первую скрипку. Ты ведь и сам за чистоту жанра!
Народ лукаво хихикнул. Турецкий внимательно и без улыбки посмотрел на Дениса, который также сохранял серьезное выражение на лице, и вздохнул:
— Растут дети… а, Славка?
Грязнов-старший индифферентно пожал плечами, мол, вам интересно выяснять, сами и разбирайтесь.
— Да, — кивнул и Турецкий, — давайте считать пока, что первую скрипку, как заметил высокочтимый Денис Андреевич, в этом скверном деле играет капитан Сиповатый. Но он наверняка не заказчик, а скорее все-таки исполнитель. Надо в этой связи хорошо прощупать его деятельность, — а тут у меня лично практически нет сомнений в том, что мы сможем выйти если не на оружие, то на наркоту, — и его связи. Возможно, откроются заинтересованные лица. Таким образом, мужики, на вас лежит главная в настоящий момент ответственность и моя с Вячеславом Ивановичем надежда. От того, как вы сработаете, будет зависеть и результат дальнейшего расследования. Задача понятна?
— В принципе ясно, — сказал Филя Агеев. — А вопрос можно?
— Филипп! — развел руками Турецкий. — Об чем речь?
— А я к тому, что, может, нам изыскать возможность самим маленько потолковать с этим Рогом? Знаете, мы все же как-никак свои.
— Не уверен, но, если вы сочтете, что это нужно, валяйте. Ты как, Вячеслав?
Грязнов-старший неопределенно пожал плечами:
— Если надо — почему нет? Это их дела… Я думаю в настоящий момент о вопросах финансирования. Нет, не в том смысле, что уж совсем ничего нету, а в том, чтобы побольше.
— И это правильно! — с горбачевской интонацией произнес Филя. — А то некоторые тут нам… подбрасывают!
А это, последнее, уж точно было в адрес Турецкого. Естественно без всяких обид. Или подначек.
— Смотри, Славка, какие парадоксы жизнь выкидывает! — вернулся к разговору в «Глории» Турецкий, когда они с Вячеславом уединились в кабинете ресторана «Узбекистан», где чужих ушей точно не могло быть: это гарантировал «большой человек» — управляющий заведением. У Грязнова с ним был давний и честный договор на этот счет.
— В смысле? — без особого интереса спросил Вячеслав, принимаясь за горячий лагман.
— А в том, что там, в Панджшере, как говорит Головач твой, мы душу вынимали из Али Шаха Максуди, а нынче он едва ли не главная наша надежда в Центральной Азии. Последний заслон между нами и исламистами этими… ваххабитами.
— Ты снова о политике, Саня. А от нее у меня всегда аппетит портится. Но уж если ты иначе не можешь, я скажу, чего думаю… Во-первых, про Максуди. Я смотрел кое-что… Ну то, что мужик головастый, вопросов нет. Он ведь, как говорят, таджик. Этнический. И с Душанбе имеет достаточно прочные контакты. Даже что-то вроде собственной базы в Кулябе, аэродром там и прочее… Но суть сейчас не в этом. Появилось, понимаешь, тут у меня одно соображение… не знаю, как сказать.
— А ты своими словами, — улыбнулся Турецкий, смешно всасывая с высоко поднятой ложки длинную лапшу.
— Никогда не научишься есть по-человечески, — не преминул уязвить Грязнов, расправляясь со своим лагманом быстро и профессионально. — Так вот, этот самый Максуди неоднократно замечен в качестве соучастника среди торговцев наркотой. Не лично, конечно, ты понимаешь, но он наверняка держит это дело под своим контролем. К чему я, спросишь ты?
— Я и спрашиваю, — хлюпая, кивнул Турецкий.
— А к тому, что за время афганской войны у наших с ним, хотя Максуди считался основным врагом, что ли, афганской революции, неоднократно, судя по некоторым документам, происходили контакты. Вплоть до кратких перемирий. И следовательно, среди наших дипломатов, военных я пока не трогаю, наверняка были люди, выходившие на эти контакты, верно?
— Ну?
— И я — так, между делом — поинтересовался, насколько смог, разумеется, досье на замминистра Каманина. И там черным по белому сказано, что наш Егор в ту пору был советником посла. Помнишь, был такой Табеев? Вот у него. Считай, доверенное лицо. Я полагаю, что самому послу, к примеру, контачить с тем же Максуди было, естественно, западло. Пардон, конечно. А вот советнику — почему бы и нет?
— Ну да, — кивнул Турецкий, — как выражается один мой приятель, большой полиглот, пуркуа бы не па? Но к чему сей сон, Слава?
— Ты еще не понял? — удивился Грязнов. — Стареешь, Санек… К тому, если хочешь, что большинство действующих лиц в нашей истории так или иначе имеют хвосты там, в Афгане. И последние события представляются очередной формой, скажем, разборки, которыми чреваты практически все организации наших бравых воинов-интернационалистов. К сожалению.
— Существенная добавка, — покивал Турецкий. — Но если мы с тобой сделаем акцент именно на этих обстоятельствах, то тем более важно достать Сипу и вынуть теперь уже из него душу. Ты ж не собираешься рассчитывать на то, что он расколется по первой же твоей просьбе?
— И по второй — тоже. Следовательно, ставку в настоящий момент мы можем делать только на Севу с его ребятами. И еще, если ты внимательно слушал Рожкова, наверняка помнишь его характеристику бывшего командира: неуравновешенный и жестокий. И дело тут наверняка не только в его инвалидности. Ты вспомни нашу с тобой операцию «Фауст», вспомни генерала Серого, лейтенанта Ивонина и его головорезов. Вспомни, это полезно. Вот он откуда, «афганский синдром»…
— Но, Славка, это ж лишь одна сторона дела! Черная, так сказать. А куда ты денешь того же Головача с его парнями?