Герой-чудотворец
Шрифт:
– Хотел бы я, чтобы вы были ею. Было бы что снимать. – И фоторепортер, фыркая, ушел.
Несмотря ни на что, Чарли должен был признаться себе, что в новом синем костюме в тонкую полоску – он был сшит из более дорогого материала, чем его старый, – в новых голубых носках, в белой с синей полоской рубашке с воротничком и темно-синем галстуке, в новых туфлях он выглядел таким элегантным, как никогда, и был ничем не хуже тех, кого он видел в «Нью-Сесил». Он сказал об этом Хьюсону.
– Мой дорогой друг, ты сейчас картинка приятного, мужественного, честно зарабатывающего на жизнь молодого англичанина. Твой наряд протянет несколько недель, если не попадешь под дождь. Хотя я знавал костюмы, которые прослужили по три месяца. Но так как ты сейчас особенно уверен в себе, я могу сообщить тебе новость. Ее передали по телефону,
Редакция «Дейли трибюн» позаимствовала у Америки некоторые изобретения. Одним из них было частое и нелепое использование слова «совещание». Встречи и интервью, обсуждения и беседы – всё это исчезло из редакции «Дейли трибюн», которая была сейчас наполнена людьми занятыми «на совещании». К концу этого утра Кинни совещался с сэром Грегори Хэчландом, владельцем газеты. Сэр Грегори в ближайшее время собирался осуществить одну из своих грандиозных затей, одного только слуха о которой было достаточно, чтобы редакцию захлестнуло отчаяние. Каждый знал, что в течение недель или месяцев весь штат редакции должен будет душой и телом принадлежать чудовищу, в каком бы облике оно ни представилось. На этот раз чудовищем была «Лига имперских йоменов», независимая от «Фашизма воинствующего империализма». Сэр Грегори пока еще не помешался на ней, эта степень должна была прийти позднее, но такая старая редакторская лиса, как Кинни, знала, что помешательство наступит скоро и что через неделю-две все они будут служить «Имперским йоменам», которых они будут подавать в качестве красного, белого, голубого соуса к новостям, состряпанным на их же кухне. В начале всякой затеи Кинни с его широкой популярностью был особенно полезен, и он присутствовал, когда рассвет подобных начинаний лишь только брезжил. Именно этим и объяснялся тот факт, что с ним совещался сам хозяин, который, считая себя воплощением значительного грубовато-прямого деятеля – две трети Наполеона плюс одна треть американского магната, очень популярный персонаж кинофильмов, – довольно рычал, не вынимая изо рта сигары. Кинни давно знал, что в манерах хозяина много театральщины, так как такая же театральщина была и в его манерах. Бывали дни, когда в «Дейли трибюн» играли получше, чем во многих театрах Вест-Энда.
Однако сейчас Кинни не думал об имперских йоменах, о «Трибюн», о своем детище-герое Хэббле, которого должны были показать сэру Грегори. Он рассматривал хозяина, глядя на него по-новому. Длинная костлявая фигура, длинное темное лицо, седые волосы – если их расчесывать, они электризуются, – свирепые брови, которые двигаются быстро и независимо от лица, словно два волосатых насекомых, – всё это было давно знакомым. Но сейчас он заметил и, пожалуй, впервые, что у сэра Грегори светлые жесткие глаза и что эти глаза прячутся за длинными с загнутыми концами ресницами, нелепыми для газетного воротилы, которому перевалило за пятьдесят. И стоило Кинни увидеть эти глаза и нелепые ресницы, как вспышкой молнии мелькнула у него в голове мысль – а не он ли, сэр Грегори, был любовником его жены?
– Вот почему я сказал Шаклворсу, чтобы вы начали действовать, – рычал сэр Грегори. Его отрывистый хриплый властный голос был хорошо известен, и подражание ему стало неотъемлемой частью общей программы каждого нового в редакции репортера. – Вы дали хороший материал, и как раз тогда, когда надо. Удачный материал, да. Но из него можно выжать больше, если подать его как следует.
– Я думал то же самое, – услышал Кинни свой голос. Он всё еще был заворожен страшной и новой чертой этого обычного для него лица. Почему бы сэру Грегори не спать с его женой? Ничего невозможного, честное слово, это возможно. Он знал, все знали, на что был способен сэр Грегори, когда речь шла о женщинах. В этом была одна из трудностей для тех, кто работал в «Дейли трибюн». Одну неделю необходимо превозносить какую-нибудь красавицу до небес, на следующую неделю запрещалось произносить ее имя, и миллион читателей «Дейли трибюн» помогал владельцу газеты вести осаду сердец и ссоры любовников и, пребывая в неизвестности, ложился вместе с ним в постель к его возлюбленной
– Моя идея сводилась к тому, чтобы из Хэббла сделать человека в масштабах нации, тогда бы он был полезен нам для многого.
– Угу, – буркнул сэр Грегори. С помощью этого «угу» сэр Грегори годами экономил силы и время. Он платил другим, чтобы они говорили ему «да». – Что ж, посмотрим. Пока всё идет хорошо. А вы – молодец, что нашли такой материал. Придется вам опять прокатиться в провинцию, Кинни.
Похвала эта должна была обрадовать, но Кинни она показалась зловещей. Значит, опять надо, чтобы его не было в Лондоне? Может, ради этого его и посылали к Стоунли? И разве в последнее время он не замечал, что в редакции странно поощряют его отъезды? Уже давно какая-то часть души у него изболелась в ожидании подобной минуты, и сейчас в этой части заработали шестеренки, а сама она загорелась адовым огнем.
Сэр Грегори заметил это.
– Какого черта вы уставились на меня? Что случилось?
Кинни, спохватившись, что выдал себя, ответил, что ничего не случилось.
– Кинни! – Обращение прозвучало коротко и резко. – Вы слишком много пьете. Никуда не годится. Не будьте дураком, бросьте на время виски, – продолжал сэр Грегори более по-приятельски, – займитесь каким-нибудь спортом, будьте больше на воздухе. На курортах бывали?
– Нет, не бывал. И не хочу. Со мной всё в порядке.
– На мой взгляд – нет. – Неподдельное искреннее участие звучало в тоне и голосе сэра Грегори. Это участие к людям было одним из его лучших качеств как хозяина, которое Кинни нескончаемо хвалил и в разговорах и в прессе. – Когда покончите с делами, берите отпуск. Потолкуем об этом потом. А сейчас давайте-ка сюда своего Хэббла. Где он у вас? – И он стал нажимать кнопки и рычать в телефоны.
Кинни вспомнил вечер, когда сэр Грегори обедал с ними. Он был исключительно внимателен и добр к Джилл, стараясь оставить о себе хорошее впечатление. Что же произошло? Он помнил, что на следующий день сэр Грегори поздравил его с приобретением такой восхитительной маленькой жены. Он так же помнил, что с того дня имя Джилл никогда не упоминалось в их разговоре. Сэр Грегори ни разу не спросил о ней, не вспомнил. Возможно, она просто выпала у него из памяти, хотя сейчас в это трудно было поверить. Нет, то, что хозяин никогда не упоминал о ней, было значительно, дьявольски значительно. Зачем спрашивать о ней, если они, посмеиваясь над простофилей мужем, ставят ему рога?
В редакцию приехал Хэббл, и Кинни, который ни на секунду не переставал ломать голову над своей горькой, сводящей с ума проблемой, был послан за ним. Были ли у него какие-нибудь улики? Нет, даже намека на них. Может ли Джилл завести себе любовника вроде сэра Грегори, старше ее на целых двадцать пять лет? Нравятся ли ей такие вот мужчины? Ничего этого он не знал и от этого сходил с ума. Он ничего не знал и будто бродил в кромешной тьме. Даже если он и начнет расспрашивать ее об этом, он был уверен, что и на милю не подойдет к истине. Черт бы их побрал обоих!
Наряженный во всё новое Чарли выглядел щеголем. Это укололо Кинни, он считал, что Чарли его детище и что без его разрешения он не имеет права ни с того ни с сего появляться расфранченным, как сердцеед. «А что, – горько сказал себе Кинни, – если привести этого парня домой? Может быть, завтра же Джилл пустит его к себе в постель, что бы ни делал и как бы ни старался узнать бедняга и глупец муж».
– Живей! – грубо сказал он. – Опаздываете. Хьюсон, вы не нужны. Шеф ждет.
Они вошли в кабинет, и сэр Грегори запаясничал, вовсю пуская пыль в глаза незнакомцу. На каждого нового человека, не делая исключения даже для мальчишки-посыльного, он старался произвести впечатление.
«Шарлатан», – выругался про себя Кинни.
– Так вот каков наш герой, а, Кинни? Рад вас видеть, рад познакомиться с вами. Присаживайтесь, присаживайтесь. Полагаю, вы теперь начинаете подумывать, что вы «личность». – Чарли пробормотал что-то в ответ. Брови сэра Грегори резко опустились, потом опять взлетели. – Отлично выглядите. Отлично выглядит, а, Кинни? Неплохо зарабатываете? Пользуетесь благами жизни? Хотя, пожалуй, еще рановато. Нет отбоя от женщин? Не будет, теперь не будет. Обычная история. Кинни подтвердит. – И он коротко и хрипло засмеялся.