Герой не её романа
Шрифт:
Мама, ежевичное вино и телефон
Светка пропадала в школе на бесконечных элективах, факультативах и консультациях. На носу были экзамены и она пила то успокоительные, то энергетики. У нее продолжались баталии с ее парнем, но Аня знала об этом уже только в общих чертах и в большей степени по социальным сетям. В профиле сестры все еще появлялись сторисы с кусочками Виктора.
Похоже младшая из дочерей была поумнее в делах любовных, потому что сконцентрировалась на своем будущем, а из несчастного парня начала вить веревки, попутно всех вокруг вводя в заблуждение, что же происходит
Когда Аня пришла, дома была только мать. Под турецкий сериал она перебирала ведро картошки, обрывая появившиеся ростки. В духовке явно что-то запекалось, и все вокруг, как всегда, сияло идеальной чистотой и порядком. На столе стоял старенький ноутбук отца с кучей открытых вкладок.
– Работу ищу.
Бросила на ходу мама, возвращаясь к картошке.
С интересом Анна взглянула на вакансии. Разброс был пугающе широкий. Ничего говорить и спрашивать не стала, чтобы не нарваться на нотацию, что ее старшей дочери тоже следовало бы сделать так же, искать НОРМАЛЬНУЮ работу, не выбираясь.
– Жалко, что с дядей Ромой не попрощалась. Он очень хотел увидеться.
– Хм... еще бы.
Наверняка, чтобы поднять тему Виктора.
– Он так редко приезжает... Могла бы и прийти.
– Не могла, была очень занята.
Мать поджала губы:
– Угу. Работой и личной жизнью. Толку то от этого все равно нет. Могла бы один день и пропустить.
Вступать с ней в словесную перепалку желания не было. Потому как, что и не имело смысла, так это попытка убедить маму, что все в ее жизни имеет вполне значимый смысл. Оставив на столе телефон, Аня полезла в небольшую кладовку, скорее напоминающую глубокий шкаф, и вытащила оттуда бутылку из темного стекла с домашним ежевичным вином. Его каждый год ставил папа. Оно было терпким, в меру сладким и без привкуса браги, чем часто грешат домашние вина. Хмель в голову ударял от него специфически, очень легкий, и никогда не было похмелья. Такое умел делать только он...
– Ты чего это?
Вскинула брови Ирина Сергеевна.
– Соскучилась по папе.
Мама только посмотрела и ничего не сказала.
– Я останусь сегодня на ночь?
– Конечно.
Этот день был, казалось, длинною в целую жизнь. Проснуться у Виктора, потом наорать на Влада, нахамив его невесте, и вернуться в родительский дом, где, в принципе то, никто уже не мог дать тебе точку опоры. Но тут были воспоминания. Почти что живые. И это создавало зыбкую иллюзию, что в этих стенах можно найти покой и ясность мыслей.
Мягкий свет в столовой, все тот же обеденный стол, все те же подушки на сиденьях стульев, а на языке разливается знакомый вкус, который можно ощутить только здесь... Погрузившись в свои мысли, Анна подняла глаза от вазы с яблоками только когда напротив с пустыл бокалом присела мать. Откупорив пробку, она наливала тонкой струйкой темную жидкость, любуясь как в ней играет свет.
– Давно я не доставала это вино. В последний раз пила его еще с твоим отцом. На Рождество. Кажется, это было в прошлой жизни...
Всегда остававшаяся несгибаемой мама тут вдруг изменилась в лице. Будто смыла макияж. Под глазами тени, уголки губ опущены, щеки осунулись... Да, папы не хватало все.
– Как твои успехи? Есть чем порадовать?
Мама редко заводила такие разговоры и, как правило, они неизбежно сводились к какому-нибудь нравоучению, поэтому Анна уже привыкла фильтровать то, что рассказывает и как рассказывает.
– У нас новый недавно рядом со мной купили квартиру, сейчас там идет ремонт, дома настоящий звуковой ад.
– Да... Этим хорош частный дом. Когда ты родилась, мы жили в квартире... А это был вечный шум. И ты не могла спать, была всегда зареванная и нервная. Тогда папа решил строить дом, чтоб его принцесса могла спать и улыбалась. Так торопились, что переехали, когда даже еще первый этаж был не отделан, не было сантехники, не было ничего. Кроме тишины. И ты стала у нас спать...а с тобой и мы. Ярик был такой же чувствительный. А вот Светка... Ей все было по барабану. Вот и скажи после этого, что с детства не видны натуры?
Мама крутила в ладонях бокал и тихо говорила, будто больше сама с собой, чем с дочерью.
– Светка непотопляемый танкер. Прет по жизни, всегда возьмет, что ей надо. Приземленная натура. Практичная. А ты... Нежная, романтичная, всегда в мечтах, эмоциях. И Ярик таким был. Как видишь, его это до добра не довело... И поэтому я вдвойне боюсь за тебя.
В голосе не было укора. Скорее, это звучало как исповедь.
– Я сама такая же была в молодости. И Лев меня сильно в этом плане уравновешивал. Он весь такой практичный, все решит, уладит, а я... хлопотала что-то все, создавала уют, заботилась о семье... Каждый нашел свое место. Многому мы друг у друга учились. И он меня тихо всю нашу совместную жизнь воспитывал, каково это - быть сильной, спокойной, решительной. И я ему благодарна за это. Нюр, ты не думай, что я зловредная... Все я понимаю. И тебя, и твою натуру. Но... Моя задача как матери, быть уверенной, что ты выживешь в этом мире. Не потонешь, чтобы не случилось. Одна. С кем-то. Ничто не утащит тебя на дно. Пока я не спокойна... Я очень надеюсь, что все же ты обретешь твердую почву, а не зыбкие островки и шаткую лодку.
Усталость и грусть очерчивали каждую морщинку на ее лице.
Наконец, она сделала глоток. И посмотрела на дочь.
– Не злись на меня.
Аня сама так была вымотана эмоциональными качелями этого дня, что вовсе не имела желания препираться, отстаивать свои идеалы или чью-то неправоту. Хотелось просто покоя. Поэтому она молчала и маленькими глоточками цедила напиток.
Зазвонил телефон.
Влад.
Она не ответила, вызов сам ушел на голосовую. Понятно, что разговор бы напомнил то, через что она уже с ним проходила. Крики, обвинения. Опять слезы? Нет. Не хотелось.
Мама посмотрела на телефон, но ничего не сказала.
Так они молча выпили по бокалу. Когда губ коснулся последний глоток, послышалось, как с шумом в дом вошла Света.
– Я думаю, что ты сама во всем разберешься, но... Пожалуйста. Подумай о моих словах. Не тони. Умей плавать и найди надежную почву.
Кивнув на лежащий на столе телефон, Ирина Сергеевна пошла встречать младшую дочь. Та тороторила не замолкая весь вечер. Было сложно понять как она умудряется есть, если все время говорит. Поток слов прервался закрывающейся за ней дверью ее комнаты, но там она начала болтать с кем- то по телефону.