Герой Рима
Шрифт:
Мессор неуклонно глядел в ответ. — Я все равно хотел бы попробовать, господин, — повторил он, и Валерий удивился, сколько мужества потребовалось, чтобы произнести эти слова.
И все же он колебался. Но если парень сможет добраться до римской территории… — Очень хорошо, — сказал он.
Когда Мессор склонился над устрашающим черным квадратом, Валерий передал информацию, которую дал ему Нумидий. — В конце концов ты доберешься до маленькой комнаты в задней части подиума храма, где находится место для костра. До темноты, наверное, целых два часа, и, если ты успеешь раньше, придется подождать. — Мессор понимающе кивнул, глаза на мальчишеском лице заблестели. Валерий вручил ему маленький плотно завернутый мешочек, содержимое которого выпросил один из пойманных в ловушку бриттов. — Кельтская одежда и кинжал. Там все еще будут тысячи мятежников, но в темноте ты сможешь свободно ходить среди них. Возьми оружие, если сможешь, это сделает тебя менее заметным, но не рискуй быть обнаруженным. Направляйся к воротам. Там ты будешь в наибольшей опасности, но как только пройдешь через них, ты должен идти на север, а не на запад, на север – пока не доберешься до дальней стороны хребта. Только после этого ты сможешь отправиться в Лондиниум или Веруламиум. Сейчас местность, должно быть, уже кишит римскими кавалерийскими патрулями, и, если повезет, ты столкнешься с одним из них в течение нескольких часов. Скажи им, что они должны поторопиться. Колония держится, но долго она не выстоит.
Он порылся в своем разуме в поисках всего, что могло бы помочь легионеру. Мессор сел, перекинув ноги через край ямы. Казалось невозможным, чтобы даже его стройное тело могло поместиться в ограниченном пространстве внизу.
—Подожди! Лунарис, оливковое масло. — Густое, вязкое масло поможет защитить тело Мессора от абразивных стенок туннеля и, возможно, облегчит ему путь через шахту.
Молодой легионер подождал, пока его товарищ покроет жидкостью каждый дюйм его кожи, и когда он поднял глаза, Валерий увидел, как он изо всех сил пытается победить свой страх. Он встретился взглядом с ним и кивнул. — Да поможет тебе Фортуна, — сказал он. Мессор скользнул вперед, в темноту.
Сразу показалось, что попытка будет тщетной, потому что его плечи застряли между двумя поверхностями. Комната затаила коллективное дыхание, но Мессор, извиваясь, исчез, ускользая, как бледный блестящий угорь, пока, наконец, не исчезли подошвы его ног. Они ждали, казалось, целую вечность неизбежных криков, когда он окажется в ловушке, криков о помощи, когда будет бороться с неумолимой силой, удерживавшей его, которые превратятся в судорожные вздохи, когда его силы иссякнут. Каждый из них пережил ужасную реальность быть погребенным заживо в удушающей тьме под храмом Клавдия. Но криков так и не последовало, и по прошествии нескольких часов они позволили себе почувствовать то, что, как им казалось, покинуло их навсегда. Надежду.
Валерий приказал раздать порцию драгоценной воды, прежде чем остатки содержимого амфоры вылили на дверь и стойку, потемневшие от сильной жары. Состояние дверей все больше беспокоило его. Сейчас они, должно быть, уже сильно ослаблены двойным натиском огня и безжалостными ударами тарана. Но, возможно, Клавдий все-таки присматривал за ними.
Едва эта мысль пришла ему в голову, как рядом с ним появился жрец Агриппа. Он заметно побледнел за последние два дня, и в бледном свете масляной лампы его лицо приобрело неземную непрозрачность, а глаза ярко горели лихорадкой.
— Бог явился мне в видении, — объявил он дрожащим от возбуждения голосом. — Он сообщил мне, что пришло время умилостивить его за наше присутствие в его доме. Только принеся в жертву великую ценность, мы освободимся от мучений и очистим территорию этого храма от орды мятежников.
— У нас нет ничего ценного, — устало заметил Валерий. — Нет, если только Корвин не спрятал что-нибудь под плащом. — Ювелир поднял голову при звуке своего имени и бросил ядовитый взгляд в сторону дверного проема.
— У нас есть еда и вода, — настаивал жрец, не обращая внимания на предупреждение в голосе Валерия. — Что может быть ценнее в нашем опасном положении?
Валерию вдруг стало смертельно тошно от жрецов, храмов и богов. Если Агриппа был прав, то римские боги не смогли устоять перед Боудиккой и ее богами и позволили им оказаться в ловушке в этом ужасном месте. Он всегда хоть немного верил в богов, но теперь, когда смерть была в шести дюймах от него за дубовой дверью, он сомневался, что его вера была вознаграждена. Возможно, их жизни были ценой, которую пришлось заплатить за то, что Клавдий использовал их для того, чтобы лишить таких людей, как Лукулл, их состояния. У него возникла внезапная мысль. — Я не отдам наш хлеб и воду для Клавдия, потому что там, где он, у них есть все, что им нужно. Но если ты настаиваешь, я пожертвую чем-то еще более ценным.
Агриппа огляделся вокруг и увидел скудость их тесного окружения. — Я не вижу ничего более ценного, — сказал он, нахмурившись.
— Что может быть для Клавдия более ценным, чем ты, жрец? — Валерий медленно вынул меч из ножен, где отполированное лезвие блестело в отблесках огня, и вытянул его, пока острие не оказалось в дюйме от горла Агриппы. Он повысил голос, чтобы его услышали все в зале. — Я даю тебе выбор. Мы можем пожертвовать нашей едой и водой, или мы можем принести в жертву жреца здесь, который, без сомнения, добровольно пойдет к своему богу, если это обеспечит выживание его собратьев. Еда или жрец?
— Жрец, — позвал усталый хор с пола. Валерий заметил, что самый громкий зов исходил от молодого Фабия, авгура.
— Ну так что?
Долгое время Агриппа смотрел на меч, как на змею, готовую ударить. — Может быть, жертва уже не нужна, — сказал он сдавленным голосом и вернулся на свое место на ногах, которые были чуть более шаткими, чем прежде.
Едва жрец ушел, как Валерий услышал, как его зовут из дальнего конца зала. Петроний. Разве у него не было достаточно забот без вмешательства квестора? — Продолжай проверять дверь, — приказал он легионеру на страже. — При первых признаках обугливания используйте две амфоры, чтобы заглушить его.
Он пробирался сквозь распростертые тела, гадая, чего хочет Петроний. Их положение здесь представляло неотъемлемую трудность, и он ожидал, что она возникнет раньше. Как старший офицер он командовал обороной Колонии, а значит и храма. Но Петроний был старшим гражданским лицом, и его положение давало ему определенные полномочия даже в этой ситуации. Как квестор он имел право требовать контроля над запасами пищи и воды. Правда, он на удивление мало сопротивлялся, когда Валерий настоял на том, чтобы смочить дверь водой, но тем не менее этот призыв – а это было именно так – несомненно, означал неприятности.
Петроний выглядел более измученным, чем обычно, но устроился максимально комфортно в своих стесненных обстоятельствах. В то время как всех остальных в комнате от его соседа отделяли дюймы, квестор создал небольшой аванпост, используя сундуки с официальными записями Колонии, которые давали ему и его спутнице не только место для передвижения, но и относительную роскошь чего-то, на чем можно было сидеть. При ближайшем рассмотрении девушка оказалась даже моложе, чем предполагал Валерий, вероятно, где-то в подростковом возрасте, с навязчивыми темными глазами и телом на грани женственности. Он понял, что узнал ее. Это была девушка с похорон Лукулла.