Герой Саламина
Шрифт:
— Прекрасный художник. Но почему вы пересмеиваетесь, друзья? Я сказал что-нибудь не так? Но ведь я, вы знаете, не обучен искусствам, может, я и ошибаюсь…
— Ты не ошибаешься, Фемистокл. Полигнот — знаменитый художник. Но посмотри, кого он изобразил!
— Кого? Приама, царя Трои, как я понимаю, и дочь его Лаодику… Или нет?
— Это так. Но взгляни получше. На кого похожа Лаодика? Это же сестра Кимона, Фемистокл! Это же Альпиника!
Фемистокл пригляделся. Да, конечно, это Альпиника. Он усмехнулся и тронул коня. Душа его сразу омрачилась. Кимон, всюду
«Вижу руку Аристида, ведущую этого юношу, — думал Фемистокл. — Аристид действительно нашел опору себе для утверждения в нашей стране олигархов. Кимон из знатной семьи. Кимон — сын героя при Марафоне. Кимон молод, красив, приветлив… А Фемистокл суров и нетерпелив. Когда строили стену вокруг города, сколько было слез, сколько нареканий — там велел разрушить дом, там потревожил могилы… Его просят, плачут, а он, грубый человек, гонит их прочь и делает, что задумал! Слышал, слышал я все это. Но как это люди не понимают, что Фемистокл со своей грубостью оберегает Афины от спартанского владычества, а вежливый Аристид, теперь уже с помощью Кимона, тащит Афины под спартанское ярмо!..»
Выехав из города, пилагоры направились в сторону Фермопил.
Был пасмурный день. Море неприветливо шумело, забрасывая пеной песчаный берег. Печальные воспоминания против воли угнетали путников — может быть, потревоженные души погибших здесь от руки врага эллинов шли сейчас рядом, заклиная не забывать о них…
Стемнело, когда пилагоры ступили на ту узкую дорогу, где шумели, свергаясь со скал, горячие ручьи. Серый туман испарений стоял над ними, мешаясь с вечерней тьмой. Вот и стена, старая стена, преграждающая дорогу, у которой сражался Леонид. Вот и могильные плиты, поставленные погибшим героям.
Пилагоры спешились. Фемистокл достал вина из походной сумы и совершил возлияние на могилах. Надписи, сделанные на каменных плитах, пропадали в темноте, но афиняне знали их и без того, чтобы разбирать высеченные на камнях строки. Вот могила эллинов — союзников… Вот могила Мегистия… А вот могила Леонида, царя спартанского. Спартанцы поставили льва на его могиле. И сделали надпись:
Путник, скажи в Лакедемоне, Что, их законам верны, здесь мы костьми полегли.Пилагоры сели на коней. В ущелье становилось все темнее. Пришлось остановиться на ночь, раскинуть палатки и развести костры. Разговор возвратился к войне, к персам, к Леониду.
— Спарта блистательно показала себя в этой войне, — тоном, не допускающим возражений, сказал пилагор Лисикл. — Спарта дала столько героев!
— Да, да, — тотчас подхватил Толмей, — Спарта победила персов! Павсаний разбил Мардония при Пла-теях, Леотихид разбил персов при Микале, Леонид погиб славной смертью героя…
Фемистокл с укором посмотрел на них.
— Все Спарта да Спарта! — сказал он. — Ах, друзья мои! А вот Афины, оказывается, не сделали ничего достойного славы! Горько мне говорить об этом, но уже забыто, что победу в большей мере обеспечили афинские корабли…
— Это так! Это так! — отозвался Толмей.
— Уже забыты все ошибки спартанских военачальников, а ошибки были! — продолжал Фемистокл. — И никто не задумывается над тем, что Спарте было отдано все высшее командование! Но неужели Еврибиад победил бы при Артемисии, не имея нашего флота? И разве спартанцы без нас отразили бы врага при Саламине?
— Да, это так! — кивал головой Толмей.
— И никто не вспомнит, что афиняне во время этой тяжкой войны превзошли всех своим самопожертвованием, своим всенародным подвигом, решившись оставить город, и что пострадали они в этой войне больше всех!.. А теперь Спарта по-прежнему руководит в Элладе! И вы, афиняне, миритесь с этим, да еще и восторгаетесь этим!
Ты, пожалуй, прав, Фемистокл, — согласился наконец и Лисикл, — но когда слышишь каждый день — то Аристид выступает, то Кимон, и все о доблестях Спарты, то, конечно… сбиваешься…
— Да, да, сбиваешься, — повторил и Толмей.
«Что за пилагоров мне дали? — с досадой подумал Фемистокл. — Или Аристид заранее позаботился послать поддержку спартанцам?»
Рано утром снова тронулись в путь. Фермопильский проход расширился, горы отступили. Путники выехали на равнину. В дымке туманного солнца показались стены города Трахина. Пилагоры свернули в сторону к храму, стоявшему недалеко от города. На каменных скамьях, стоявших на участке святилища, еще лежала плотная светлая роса. Здесь, под сенью бога, собирались на Совет амфиктионы, посланцы эллинских государств.
Народу собралось много, эллины дорожили Союзом амфиктионии. Обсуждали важные государственные вопросы, обсуждали их бурно, однако к соглашению приходили. Казалось, что так и закончится мирно и доброжелательно этот всеэллинский Совет.
Но тут выступил посол Спарты:
— Мы, правители Спарты, считаем, что надо обсудить и пересмотреть состав амфиктионов. Мы вынесли тяжелую войну и, отразив врага, спасли Элладу. Но здесь присутствуют пилагоры многих государств, которые не принимали участия в войне. А есть и такие, которые помогали персам и сражались против нас. Это Аргос, Фивы, Фессалия…
Фемистокл насторожился. Куда это клонит спартанец?
— Так вот, мы, правители Спарты, считаем что эти государства надо исключить из Союза амфиктионов, и это будет справедливо.
Сначала наступила внезапная тишина, потом поднялся шум:
— Правильно! Мы воевали! Мы принесли много жертв!
— Но вы не можете исключить эллинские города из Союза эллинов!
— Не война определяет наше присутствие здесь, в Союзе амфиктионов!
Неизвестно, чем кончился бы этот шумный спор, но слово взял Фемистокл: