Герой Саламина
Шрифт:
На втором Кимон написал так:
Это афиняне дали своим полководцам в награду За добродетели их и за благие дела. Герма же этого вид усилит в потомке желанье, Кинувшись доблестно в бой, общее дело спасать.На третьем он сделал еще более пышную надпись:
Некогда царь Манесфей отсюда с Атридами купно Войско к троянской земле, трижды священной,Фемистокл, увидев эти гермы, был поражен. Такая великая честь Кимону! Когда же это было, чтобы так щедро афиняне чествовали человека? Когда Мильтиад после Марафонской победы хотел получить венок из оливковых ветвей, афиняне возмутились. Тогда на Народном собрании выступил некий Сохор из Декелей и так ответил Мильтиаду:
— Когда ты, Мильтиад, в одиночку побьешь варваров, тогда и требуй почестей для себя одного!
И народу эти слова понравились!
Однако когда Павсаний после своей победы под Платеями написал свое имя на треножнике, поставленном в храме, имя его стерли, а написали названия городов, сражавшихся там!
А он, Фемистокл, за все заслуги, за все, что он сделал для Эллады, — а он ни много ни мало всего лишь спас Элладу от персов! — когда получал Фемистокл от афинян подобную честь? Никогда! И сознание этого наполняло горечью его душу.
«Не требуй благодарности за благодеяния, принесенные людям, — это невеликодушно. Не требуй и не проси любви — никто не может дать этого ни по требованию, ни по просьбе. Не напоминай о своих заслугах — это унижает тебя» — сколько раз он слышал эти слова от своих друзей!
Фемистокл понимал, что они правы. И все таки на одном из Народных собраний, когда афиняне не захотели слушать его, он не удержался, чтобы не упрекнуть их:
— Что же, разве устали вы получать благодеяния из моих рук?..
Ему ответили недовольным гулом, и он сошел с трибуны, прерванный на полуслове.
«Как же так? — думал Фемистокл, уходя с Собрания. — Уже никто не поддерживает меня… А ведь я хочу только одного — возвеличения Афин».
Замыслы у него были большие. Прежде всего надо ослабить Спарту. Надо «поднять восстание илотов и уничтожить правление аристократии. Вот путь к могуществу афинян!
Но его уже не хотят слушать. Опять война… Опять раздоры… А речи Аристида, призывавшие к сближению со Спартой, сулили мир и спокойствие. Подвиги Кимона на море, который нападал на азиатские берега и воевал с персами уже не со щитом, а с мечом — не защищаясь, а нападая, — его смелые деяния восхищали афинян… Партия Аристида и Кимона, партия союза с аристократической Спартой, побеждала народную партию Фемистокла.
Дал о себе знать и поэт Тимокреонт. Он написал песню, которую распевали на пирах у Кимона, у его друзей и с удовольствием повторяли в Спарте:
Хвалишь ты верно Павсания, иль одобряешь Ксантиппа, Иль, может быть, Леотихида, — Я же пою Аристида. Средь многих пришедших К нам из32
Лето — мать Аполлона и Артемиды, ненавидящая ложь.
33
Из «Фемистокла» Плутарха.
Вскоре на помощь «лучшим людям» пришла новая клевета:
«Фемистокл продался персам! Он берет у персов деньги, он замышляет измену!»
И герой Саламина вынужден был предстать перед судом.
Брал ли у персов деньги? Нет, не брал. Замышлял ли измену? Нет, не замышлял. А разве не получал писем от Павсания, сына Клеомброта, того самого Павсания, что был стратегом при Платеях, а нынче стал тираном в Византии? Да, получил письмо от Павсания, сына Клеомброта. В этом письме — вот оно — Павсаний уговаривает Фемистокла перейти к персам. Но если бы Фемистокл задумывал перейти к персам, разве пришлось бы Павсанию уговаривать его? Это письмо Павсания как раз и доказывает невиновность Фемистокла!
Суд кончился ничем, Фемистокла оправдали. И потом даже с почетом проводили его домой.
Но разве это загладило нанесенное оскорбление?
В этот вечер друзья долго сидели у очага в его мегароне. Все уже потерявшие блеск молодости, с проседью в кудрях, с паутинкой морщин у глаз, они не шумели, как прежде, но разговаривали тихо, и слова их звучали между паузами раздумья.
— Тьфу на этого Павсания! — сказал Евтихид, когда-то румяный, как девушка, и златокудрый, как бог. — Зачем ты показал его письмо?
— Письмо оправдало меня, Евтихид.
— Сегодня оправдало, — сказал Эпикрат, — но спартанцы его содержание забудут, а то, что Павсаний обращался к тебе, запомнят.
— Я еще не побежден. И еще неизвестно, кто победит, клянусь Зевсом! Я знаю, как справиться со Спартой.
— Один ты ничего не сделаешь, Фемистокл. А кто поможет тебе? Аристид умен, он дал многие права простому люду.
— Но ведь это же я подготовил дело! А благодарность — ему?
— Фемистокл, забудь ты обо всем, что сделал и чего не сделал, — сказал Евтихид. — Тьфу на все эти дела!
Угли тихо потрескивали в очаге. Янтарно светилось вино в чашах. Отсветы пламени, то вспыхивали, то гасли на беленых стенах.
— Если бы Павсаний вел себя умнее и не ушел с войском в Византии, — сказал Фемистокл, — он мог бы оказать мне большую помощь.
— Я не понимаю тебя, — сказал Эпикрат.
— Спартанцы сейчас дрожат, боятся, что илоты поднимут восстание. А это рано или поздно так и случится, потому что жизнь их невыносима. Мы с Павсанием могли бы помочь илотам, и тогда, клянусь Зевсом, спартанцам хватило бы своих забот и некогда было бы вмешиваться в афинские дела и подводить под суд Фемистокла! Но Павсаний… Эх!.. Ушел.