Герой

Иргашев Анвар

– Значит, говоришь, не пропало ничего? – безразлично спросил следователь, разглядывая странные листы с иероглифами на стене.

– А? Вроде все на месте. Да у нас и брать-то особо…, – очнулся Митяй, – Только вот рисунок Лешкин детский куда-то подевался.

– Ты еще скажи, что они за рисунком каким-то приходили! – внезапно разозлился следователь и недовольно посмотрел на Митяя. Не хватало еще из-за мальчишеских бредней усложнять расследование. – Конокрады это были, ясное дело! Нажиться хотели. А китаец ваш их спугнул, вот они его и того…

Ли неожиданно вскочил и, закусив губу, опрометью выбежал из избы.

****

Через несколько дней он сидел на окраине деревенского кладбища, держа в руках открытым свой медальон. На трех необычных надгробиях перед ним не было православных крестов, только простые белые камни, иссеченные иероглифами. На одном из камней было написано: «Вэй Тао и Вэй Джинг» на другом «Чэн Кианг», а на третьем, совсем свежем, «Чэн Ян».

Одними губами он прошептал:

– Учитель, теперь вы рядом со своей Кианг.

Ветер тормошил верхушки деревьев, бабочки мельтешили над цветами, стая птиц сорвалась в небо с ветвей. Казалось, что листва протяжно шепчет «Ли-и-и…». Ли закрыл глаза и поднял лицо к небу. Он глубоко вздохнул, на мгновенье задержал дыхание.

Сзади тихо подошел Митяй и присел рядом с братом.

– Я знал, что ты здесь.

Ли открыл глаза и обернулся. Митяй выдержал долгую паузу, не зная с чего начать, но, наконец, собрался с мыслями и заговорил, осторожно подбирая слова.

– Я так, Леха, думаю. На реке ты, скорее всего, обознался. Темно там было, да и дождь еще. Убийцу твоих родителей еще в тридцатом году расстреляли. Может, прав был следователь, Чэна и вправду конокрады убили.

– Неужели ты думаешь, что учитель не смог бы защитить себя от каких-то там конокрадов? Он был мастером кунг-фу! – резко оборвал его Ли, но, тут же, успокоился. – Нет, Митяй, здесь что-то не то…

– Я все думаю, куда же мог подеваться твой рисунок. Почему больше ничего не пропало?

– Не знаю Митяй, не знаю, – Ли обхватил голову руками, – Только я чувствую, что убийство родителей и Чэна как-то связаны между собой.

ГЛАВА ПЯТАЯ

За тяжелыми деревянными дверьми одного из кабинетов Министерства обороны Японии проводилось специальное закрытое совещание. Кабинет был обставлен скромно, но со вкусом. У одной из стен стоял на подставке самурайский меч-катана великолепной работы, у другой стены красно-белым полотнищем повис на древке японский флаг. Над креслом висел портрет императора Хирохито в парадном облачении.

Во главе длинного массивного деревянного стола, откинувшись на спинку кресла, расположился куратор специальных программ Министерства обороны Японии генерал-полковник Асакава. По бокам от него сидели два японских офицера больших чинов – генерал-майор Исида, человек в возрасте с потухшими глазами, и полковник Накаяма, высокий крепкий мужчина пятидесяти лет с пронзительным взглядом. Рядом скромно сидел пожилой японец в штатском. На стульях у стены расположились еще несколько японских офицеров, среди которых был высокий майор совсем не азиатской внешности, он больше походил на цыгана. В руках майор держал папку. Все присутствующие сидели неподвижно, в напряжении ожидая слов Асакавы. И только пожилой японец нервно теребил страницы лежащего перед ним большого толстого блокнота в кожаной обложке.

Наконец, Асакава, облокотившись на край стола, низким суровым голосом обратился к одному из японских офицеров:

– Генерал-майор Исида! Всем нам известно, что исследования продолжаются уже десять лет. Как руководитель лаборатории, потрудитесь объяснить, когда же будет обещанный результат?!

Исида, вытянувшийся так, будто ему дали хлыста, ответил почтительным тоном:

– Господин генерал, в наших исследованиях намечается коренной перелом. Я думаю, что наши специалисты добьются положительного результата уже в ближайшее время…

– В ближайшее время?! – Гаркнул генерал так резко, что у Исиды невольно дернулся глаз. – Каждый раз вы говорите одно и то же! У меня больше нет оснований вам доверять!

Исида вжал голову в плечи.

– Полковник Накаяма, вам удалось достать то, что вы обещали?

– Да, господин генерал-полковник. Вы позволите?

И после одобрительного кивка Асакавы подозвал к себе майора:

– Ману!

Майор подошел к полковнику Накаяме, почтительно поклонился и передал ему папку. Полковник аккуратно вынул из папки пожелтевший лист и передал пожилому японцу в штатском.

– Вот, взгляните на это, Профессор.

– Что это? Детский рисунок?

Профессор был в недоумении.

– Переверните, – сдержанно улыбнулся Накаяма.

Профессор несколько секунд жадно вглядывался в записи на обратной стороне рисунка. После чего стал быстро пролистывать лежащий перед ним блокнот, захватывая по несколько страниц, пока не дошел до нужной.

В кабинете воцарилась почти мертвецкая тишина. Пожилой японец вложил листок в блокнот. На его лице появилась восторженная улыбка, он закрыл блокнот и с волнением в голосе обратился к генералу:

– Господин генерал-полковник, определенно, это то, чего нам не хватало. Теперь мы можем считать, что вакцина у нас в руках.

Асакава, выдержав небольшую паузу, встал и прошелся по кабинету.

– Что же, генерал-майор Накаяма, я ценю людей слова.

Накаяма, будто не ждавший похвалы, изобразил недоумение.

– Простите, ваше превосходительство, но я полковник.

Генерал повернулся к Накаяме и неожиданно улыбнулся.

– С этого момента генерал-майор Накаяма. Кроме того, отныне именно вы возглавите Центральную Лабораторию. Завтра же утром вылетайте в Китай!

****

С тех пор, как не стало Чэна, прошел почти месяц. Николай винил себя за то, что не был рядом в тот вечер с другом. Чтобы поддержать отца, братья Агафоновы все чаще помогали ему в кузнице. Вот и сейчас над деревенской округой раздавалось радостное ««Тики-бом! Тики-бом! Тики-бом!».

За работой Ли вспоминал, как зимой, будучи еще детьми, они с Митяем часто забегали с мороза в кузницу, где можно было отогреться и понаблюдать, как двое крепких мужчин – отец и Чэн орудовали тяжелыми кузнецкими молотами. Как мать гнала их с кузницы домой поесть, а они с Митяем сопротивлялись этому. Тогда Авдотья приносила им еду прямо сюда. Он вспомнил, как Чэн подарил ему цепь, выкованную собственноручно тем самым молотом, который сейчас был в руках Ли. Он, наверное, еще многое мог вспомнить, если бы в кузницу не вбежала запыхавшаяся и взволнованная Авдотья.