Герой
Шрифт:
— Значит так, прогоняю в последний раз: один остаётся на посту наблюдения, он же ответственен за наше прикрытие и, если что, оповещении о нашем проигрыше. Я и остальные спускаемся вниз, где начинаем всё обделывать. Делаем всё быстро и без промедлений, к соображалке это относится в первую очередь. Затупите — сдохните. Старайтесь заприметить главных лиц группы, думаю вам это под силу.
— А с остальными что делать?
— Уничтожить.
Это слово произвело на них неизгладимое впечатление такой степени, что изменения в их лицах было заметно и не вооружённым глазом. Им в любом случае никуда не уйти от этого. Назад дороги уже нет. Вообще, было бы недурно чтобы глазастый кого-то замещал, однако уже заранее ощущая этот взгляд на себе во время боя, мне стало
— По моей команде: 1, 2…
На «3» я махнул рукой, и мы трусцой побежали до оврага.
Началось.
Выбежав к краю, пучеглаз остановился на своей точке и бросил дымящуюся шашку. Тактика была простой — пока они не проснуться, работаем тихо. Как только очухаются, начинаем праздник со всеми фанфарами. Бойцы за мной спускались аккуратно и с осторожностью, когда я, используя особенности окружения, набрал максимально возможную скорость для налёта на ближайшую палатку. Вынув из ножен кинжал, я стремительно накинулся на натянутое тканью сонное пристанище. Доброе утро.
Первое попавшееся тело. Рука тут же производит серию быстрых колющих ударов по туловищу. Раз-два-три-четыре-пять, и первый труп готов. Через секунду на счёт присоединился и второй — одного продольного разреза вдоль груди ему хватило. Сбоку от меня послышалось шевеление: это свои глаза продирали постепенно приходящие в себя неприятели, которые пока что не могли вникнуть в суть происходящего из-за дымовой завесы. Их проблемы. Достав из кобуры ствол и сняв его с предохранителя, тремя выстрелами я вернул проснувшихся обратно в их спальные мешки. Теперь можно и пошуметь. Прячу пистолет обратно, одёргиваю стартер на предплечье. Ножи начинают семенить с тем темпом, что за ними уже не уследить. Этого никак нельзя было сказать про моих оппонентов: маленькая группка из четырёх человек двигала в мою сторону, одновременно с этим пытаясь разобраться с собственным обмундированием. Что же, подходите по одному.
Переживать за целостность «важных лиц» мне не приходилось — во-первых, очевидно, что их ночлег расположен ближе к центру, а во-вторых маловероятно то, что они ринулись в бой, когда вокруг поднялась такая суматоха. Судя по доносящимся звукам поодаль, мои рекруты тоже что-то да могут. Однако, я отвлёкся.
Из орудий у врагов были копья и режущие механизмы. Не знаю какими дурнями надо быть, чтобы считать это налётом извергов. Жалкое зрелище. Рванув с места и увернувшись от медленного удара копья, два семенящих острия впились в сокрытую под гибкой кольчугой телесную мякоть. Успей он натянуть более прочные доспехи, то ножи бы слетели в сторону. Однако, результат в виде глубинного разреза поперёк живота явно говорит сам за себя. Тут же с боку на меня понеслась вторая сонная тетеря с кинжалом. Согнув ноги и резко осев вниз, воздух над моей головой был сотрясён дуговым вертикальным взмахом. Прыжком назад я разорвал дистанцию и сразу после ринулся обратно. Тот, явно не ожидавший такой скорости, выкинул руку с кинжалом прямо по моей траектории: поддавшись влево, я воткнул свой нож в его предплечье и без промедлений выломал культю в обратную сторону защищённой стороной своего механизма. Уши тут же заполонил отчаянный крик: не верещи ты, знаю, что больно. Высунув и провернув находящийся в ладони нож на 180 градусов, горизонтальным движением я прорезал ему горло и пинком отправил прямиком на подбежавшего сотоварища с копьём. Нанизанная туша мигом сбила набранную им скорость: он спотыкается и летит прямо на моё острие. Даже делать толком ничего не пришлось, мясо само приняло в себя холодную сталь. Последний из них, пытаясь во внезапность, напал на меня с работающим наручем. Развернувшись, я отклонил его удар защитным щитком. Машется он явно быстрее тех трупов, однако этого недостаточно. Поигравшись с ним около 10 секунд и измотав его, я выждал момент чтобы, зайдя в сторону, отсечь мелькающую перед глазами руку. Дальше дело за малым: пустить пулю в лоб, чтобы резанный не верещал.
Сделав это, в образовавшемся тумане, вместо новых соперников, к своему довольству, я слышал звуки сопротивления. Очевидно, мои парни одерживали вверх, иначе они были бы полными кретинами раз не смогли завалить оставшееся меньшинство. Убрав пистолет, я вырубил механизм. Умиротворяющее жужжание наруча на другой, отсечённой руке, было усладой. Давно этого не хватало. Ладно, стоит продираться сквозь завесу и в случае чего помочь урезать количество сопротивляющихся, после чего наконец начать допрос, который возможно приблизит меня к НЕМУ…
Всё стихло. Нет, это точно не окружение резко смолкло — тишина осела в моей голове. Щелчок затвора. Пятый. Откуда? В нескольких метрах от меня. Чёртова дымовая шашка. Выстрел. Рефлексы спасли меня, рука будто знала, по какой траектории полетит пуля. Та вдавливается в щиток. Рывками, из стороны в сторону, я урезаю пространство, пока его заполоняет свист вылетающих из дула патронов. Жизнь, все мечты и стремления человека способен оборвать кусочек металла в несколько грамм. Забавно, что такое проносится в голове только когда сам находишься на грани. Я хватаюсь за разгорячённый ствол и упираю его в защиту: снаряд проходит через неё и кольчугу, погружаясь в плоть. Обжигающее и будоражащее ощущение соприкосновения смерти с жизнью в едином моменте на долю секунды относит моё сознание куда-то ввысь, придавая всей моей жалкой мстительной душонке свет божьего промысла. Однако, каким бы мгновение ни было окрыляющим, время строго подгоняет на смену ему следующее, которое вновь сталкивает меня в пучину. Я выбиваю пистолет из руки, после повторяю уже используемый сегодня приём. Сломав руку, я валю его на землю и начинаю бить. Лицо, шея, ключицы. Под моими кулаками всё ломается и становится фаршем.
Я тебя ненавижу.
11
Окончив с отупением месить то, что некогда было человеческой физиономией, я отступился от обезображенного огрызка. Болевые вибрации расходятся от всаженной пули, но это терпимо, и не через такое проходили. Звуки драки, которые я ранее подмечал, стихли: теперь слышалось отдалённое шептание. Неожиданно, в мою сторону из постепенно спадающего настила двинулся силуэт. Здоровая рука без моего ведома молниеносно метнулась до ножен, уже обнажив их содержимое.
— Э, голова, спокуха, это я!
— Который из?
— Эээ, ну ты выдал конечно. Уже забываешь тех, с кем в драчку лезешь?
Да.
— Короче то самое, мы всех вальнули, оставили только главаря и путеводителя.
— Остальных убили?
Тут же начались едва уловимые перекаты с ноги на ногу и непроизвольное мотание головы.
— Да, нам пришлось. Не считая тех двоих было человек 6, и их точно нельзя назвать хиляками. Ну как, «было» уже нельзя назвать, да… А у тебя как дела?
— Нормально, я всех перебил. Допрос начали?
— Да как же, надо было с тобой свериться да узнать, не откинулся ли ты тут…
— Тут я не сдохну. Пошли, у нас ещё остались дела.
Проходя мимо него, я ощутил то, что он вмиг постарался подавить. Страх. Сровнявшись с ним, инстинкт самосохранения едва заметно сдвинул его немного назад. Ничего: пока меня слушаются, мне всё безразлично кроме НЕГО…
Пройдя через уже порядком развеявшейся туман, перед собой я увидел картину: четверо человек стоят и перекидываются между собой фразами, когда двое других, пыльных и побитых, были на коленях со связанными руками. Неужели именно эти ничтожества собирались забрать мою добычу? Какая жалость.
— Ооо, голова, ты как? Выглядишь самую малость потрёпанным!
— Конечно, идиотина, он вырубил большую часть этого отряда, когда мы едва его меньшинство спросонья одолели! Не двинь я тебя в последнюю секунду в сторону, ты бы тут же отлетел на тот свет, дубина!
Начавший разговор тут же отстранился и принял тупейшее выражение лица, которое только можно представить: извинение, несогласие, возмущение. Как же велико желание вдавить это всё разом кулаком в его рожу. Но нельзя. Есть дело.