Герой
Шрифт:
Когда она прекращает, я опускаю вторую руку на ступеньку перед нами и трахаю её. Не могу сказать, звуки наслаждения или боли слетают с её губ, но я не останавливаюсь. Её тугая попка сжимает меня практически везде, маленькие складочки трутся о мой ствол, отправляя меня за грань.
— Боже, блядь! — я вколачиваюсь в неё по самое основание и кончаю внутрь, до боли стискивая зубы.
Остаюсь в таком положении, ловя воздух ртом, а ритм моих бёдер замедляется, и она выдаивает из меня всё до последней капли.
Я
— Не смей бросать мне вызов преследовать тебя, если не хочешь быть пойманной.
Я жду, когда она встанет на ноги. На животе и руках красные следы от ступенек. Она щурится, застёгивая пуговицу на джинсах.
— Я… Мне, кажется, нужно в ванную.
— В твоей попке очень много спермы.
— Господи, — произносит она, пряча лицо в руках. — Тебе обязательно быть таким грубым? Это вообще безопасно?
Не могу сдержать улыбку на лице:
— С тобой всё будет в порядке.
Она странно идёт вверх по ступенькам до третьего этажа. Я хватаю её за руку, когда она поворачивает к своей комнате.
— Идём со мной, — произношу я.
— На четвёртый этаж?
— В мою спальню.
Она смотрит наверх и начинает кусать ноготь большого пальца. Кейтлин следует за мной, когда я поднимаюсь. И украдкой осматривает мою спальню.
— Можешь не спешить, — говорю я ей, указывая на ванную.
Пока она пропадает за дверью, я расстилаю кровать и ставлю бутылочку лосьона на столик. Она выходит из ванной и останавливается посреди комнаты.
— Разденься, — приказываю я.
Она прикусывает губу, а её глаза расширяются и начинают слезиться. Кейтлин смотрит на кровать, потом снова на меня, начинает мотать головой и тереть щёки ладонями.
— Ещё раз?
— Это не то, что ты думаешь, — произношу я с расстроенным вздохом. — Просто разденься.
Я раздеваюсь вместе с ней и отбрасываю одежду в сторону. Трусики покидают её тело последними, она бросает их в кучу одежды. Заламывая руки, Кейтлин ожидает моей команды. Немые слезы стекают по её лицу к уголкам рта. Голая, в слезах, с красными отметинами от лестницы — теперь я понимаю, какую власть она имеет надо мной. Кейтлин уже немаленькая девочка, которую я встретил много лет назад, она ещё и сексуальная, невероятно привлекательная и желанная женщина.
— Почему ты плачешь? — спрашиваю я.
— Это не так.
Я смеюсь, а её нижняя губа дрожит всё сильнее. Глубоко вдыхаю и сокращаю расстояние между нами. Обнимаю Кейтлин, но она остаётся неподвижной, только её слабое и прерывистое дыхание щекочет мою грудь.
— Я знаю, это было больно, — начинаю я.
— Да, но… — она шмыгает носом и поднимает на меня глаза. Спустя мгновение просто качает головой. — Не обращай внимания.
Я притягиваю её ближе к себе:
— Всё в порядке, если тебе это нравится, Кейтлин, — я глажу её по спине и сжимаю плечо. — Приляг на кровать лицом вниз.
Она выглядит подавленной, но идёт и ложится.
— Я не могу
— Какой женщине?
— Той, которая была здесь с тобой в ту ночь. А также о Лейле и проститутках.
Я рычу и залезаю на кровать, усаживаясь на её бёдра.
— Они ничтожные шлюхи. Не думай о них.
Она вздыхает с закрытыми глазами, когда я втираю лосьон в её лопатки.
— Как и я, — произносит она. — Мне нравится то, что ты со мной делаешь. Значит, я тоже шлюха.
Я прижимаю большие пальцы к позвоночнику между её лопатками и скольжу ими вниз по спине.
— Ты не они, — говорю я ей, но не думаю, что она слушает. Убираю волосы со спины и массирую плечи.
Когда Кейтлин засыпает, я укладываю её под одеяло. Забираюсь к ней, и она двигается ближе, прижимаясь всем телом ко мне.
— Кельвин, — произносит она, скользя рукой по моему бицепсу.
— Я здесь.
— Что случилось с твоими родителями?
Личный вопрос — последнее, чего я ожидаю после того, как она разделась для меня. Надежда на то, что она говорит во сне, покидает меня, когда Кейтлин открывает глаза. Я не останавливаю её, когда она прижимается щекой к моему плечу, поэтому она кладёт голову на мою грудь.
— Они умерли, — отвечаю я.
— Я знаю. Норман рассказывал мне. Но он не сказал, каким образом.
Глубоко вдыхаю и смотрю на окно своей комнаты. Думаю, пора поговорить с Норманом.
— Мой отец был химиком. Они умерли во время взрыва в лаборатории.
— О, и мама тоже?
— Она была доктором, но они работали вместе.
— Сколько тебе было лет?
Я смотрю на её макушку.
— Я был очень молод.
Она молчит целую минуту, а её пальцы бездумно описывают круги на моей груди.
— И я была слишком молода.
Я сглатываю, но ничего не отвечаю. Точно знаю, сколько ей было лет. Каждая деталь о том дне выжжена в моей памяти.
— То, что было сказано мной ранее, говорилось серьёзно, — произносит она. — У меня нет никого. Уже очень долгое время. Меня некому любить, и мне некого любить.
Слова вертятся у меня на языке: «У тебя был я. Я был там».
Но это только часть правды.
— Кельвин? — шепчет она.
Я касаюсь пальцами её рта, влажных щёк, надеясь заставить её уснуть.
ГЛАВА 36.
Кейтлин.
Руки Кельвина уже несколько часов не ласкают меня, а спокойно лежат на груди, равномерно поднимаясь вверх и вниз в ритме его дыхания. Я привыкла к бессоннице, но сегодня всё наоборот. Впервые я призналась самой себе, что меня никто не любит. Это было сделано не для того, чтобы Кельвин меня пожалел, а для разрешения ситуации, в которой мы оказались. Я хотела бы продолжить разговор о его прошлом до самого восхода солнца.