Герой
Шрифт:
— Никогда? — повторяет она сдавленным шёпотом.
— Нет. Информация — это привилегия, которую ты не заслужила. Даже если бы и заслужила, то я бы не дал её тебе.
Она отходит ещё на несколько шагов от меня и прижимается спиной к стене. Дрожь пробегает по её бледному лицу, а потом Кейтлин выбегает из комнаты.
Её босые ноги шлёпают по полу, а я качаю головой, смотря на Нормана.
— Наблюдай за ней ночью до моего возвращения.
— Хозяин Пэриш, вы не видите того, что делаете? Умоляю вас, расскажите правду. Вы причиняете
Я фыркаю:
— Ты знаешь, через что они прошли, чтобы добраться до меня. Они враги, а не я.
— Вы ударили её.
Я пристально смотрю на него, и астероид злости вновь проносится через меня. Уши начинает покалывать от звука приглушённых стуков.
— Что это такое?
Норман вскидывает голову:
— Что?
— Этот звук.
— Я ничего не слышу, сэр.
Он снова доносится, и я шагаю к двери.
— Какого…?
Звук битого стекла заставляет меня мчаться вниз по коридору, буквально пролетая ступеньки и перескакивая сразу по две за раз. Дверь спальни Кейтлин заперта, поэтому я выламываю её, и щепки дерева разлетаются по всему полу. В комнате темно и холодно. Мои глаза тут же находят её силуэт. Окно открыто, и ветер колышет белые занавески, обнимая её, а Кейтлин проводит острым осколком стекла по руке, оставляя кровавый след.
— Кейтлин, что…
— Остановись. Держись от меня подальше, — она дёргает рукой, красные капли блестят на её коже. — Я больше так не могу. С меня хватит. Достаточно.
Я делаю шаг вперёд.
— Стой, — произносит она. — Или я проткну им своё сердце прямо сейчас.
— Ты не знаешь, что говоришь. Положи его, и мы поговорим.
Она бросает осколок на пол и начинает кричать:
— Я хочу умереть. Всё то время, что я здесь нахожусь, убивает меня. Просто дай мне это закончить!
— Ты не хочешь этого, — отвечаю я так спокойно, как это только возможно. Сердцебиение грохочет в ушах, а кровь бежит быстрее с каждым моим шагом. — У тебя шок.
Она со злостью убирает волосы, размазывая кровь по лицу. Стекло хрустит под её ногами, когда она пятится и залезает на подоконник.
— Я лучше умру, чем проживу ещё хотя бы минуту без ответов.
— Кейтлин, мой воробушек, я дам тебе ответы. Просто иди ко мне.
— Ты Герой? — спрашивает она.
Внезапно я понимаю страх всех моих жертв. Он смешивается и рычит в моей груди. Страх того, что она упадёт. Боюсь сказать ей правду. Если я скажу ей, то ненависть ко мне станет живой, реальной вещью. Я беру себя в руки.
— Да.
— О Боже, — она стонет, вскидывая голову к потолку. — Почему? Он должен был спасти меня. Почему? — она пятится назад и опирается ладонями на подушки, лежащие на подоконнике. — Не подходи. Ты сделал достаточно. И больше не сможешь издеваться надо мной.
Игнорируя её слова, я мчусь к ней, видя, как она выпадает из окна.
Кейтлин.
Кожа сжимается вокруг костей, словно её обернули целлофановой плёнкой. Чувствую себя высушенной, как будто из меня вытекли все слёзы и кровь. Не могу избавиться от металлического привкуса во рту и всепоглощающего запаха крови в моих волосах и на руках. У меня отняли право выбора, но это уже не имеет значения. Я сделала свой выбор.
Это решение гарантирует, что я больше никогда не увижу Кельвина. Но боль такая острая, что возникает ощущение того, что я снова умираю. В наименьшей степени можно считать честным то, что моё сердце должно быть разбито.
— Кельвин.
— Кейтлин.
Я поднимаю подбородок, слыша его голос. Он здесь. Кельвин находится рядом со мной везде, и, куда бы я ни отправилась, надеюсь, он последует за мной. Голос снова звучит, и если ад — конечное место, в котором я окажусь за всё, что сделала, то я ещё не там.
— Я знаю, что ты не спишь. Вижу, как ты улыбаешься.
Хмурюсь. Если раньше я ничего не видела, то теперь всё окрашивается в чёрный цвет. Свет пытается проникнуть, но я сопротивляюсь ему. Я должна была умереть, но лежу здесь. Кожа натянута, и это душит.
— Открой глаза.
И я просто открываю их. Кельвин возвышается надо мной и выглядит ужасно, но всё ещё фантастически. Щетина покрывает обычно гладкую линию его челюсти, но я могу думать лишь о том, что хочу прильнуть к этой красоте, жить счастливо рядом с ним.
— Кельвин? — он кивает. — Я умерла? — он качает головой. — Нет? — выдавливаю я. Щёки что-то щекочет, и мне хочется расцарапать их, но руки словно налились свинцом. — У меня даже этого выбора нет?
Он проводит рукой по лбу, а потом запускает её в волосы.
— Блядь, Кейтлин. Я знаю, что ты несерьёзно.
Я качаю головой, утверждая обратное.
Он опускается на край кровати.
— Норман дал тебе что-то обезболивающее, поэтому скоро станет лучше.
— Что сломано?
— Что ты имеешь в виду?
— Я не знаю, как пережила падение, но наверняка что-то при этом сломала.
— Обезболивающее было для твоих рук.
Мои запястья перебинтованы. Я чувствую, как раскрываются раны под ними, пытаясь полностью поглотить меня.
— Ты не упала, — неспешно информирует он. — Я поймал тебя. Ты не помнишь этого. Потому что была без сознания.
— Нет. Это невозможно. Ты был в противоположной стороне комнаты.
— Я быстрый. Ведь я Герой.
Качаю головой и делаю попытку сесть, облокотившись на спинку кровати Кельвина.
— Ты не можешь им быть. Герой — хороший. Он защитник. Не причиняет боль, не похищает и не насилует. Ты не можешь быть Героем. Ты враг.
Его лицо остаётся беспристрастным.