Герр Вольф
Шрифт:
Он впервые через голову премьера Молотова, наплевав на все протоколы и собственное самолюбие, шлет письмо лично Сталину с просьбой принять Риббентропа во вторник, 22-го, или, самое крайнее, 23 августа! Что если Сталин просто проигнорирует его письмо?! Вот так запросто – по-грузински! Под кахетинское и хачапури!
К счастью, ответ Сталина не заставил себя долго ждать. И двадцать первого в половине десятого вечера Гитлер со все нарастающим внутренним восторгом прочел только что переведенные для него строки:
«Народы наших стран нуждаются в мирных отношениях друг
Поскольку ответ из Кремля застал Гитлера за вечерней трапезой, он, на мгновенье застыв и вперившись в пространство, побагровел и так грохнул кулаком по столу, что стаканы, подскочив, зазвенели от ужаса.
– Они у меня в руках! Они у меня в руках! – прерывисто завопил он.
Через мгновенье фюрер взял себя в руки, горделиво окинул взглядом застолье и предложил гостям продолжить прерванную трапезу.
Теперь Гитлер ждал возвращения Йодля, как тогда письма Сталина, – одержимо, до изжоги и желудочных колик. Без сомнения, самый преданный ему генерал Йодль заставит Листа сойти с недвижимых высот, перемахнуть через горные хребты Кавказа и свалиться прямо на головы уже явно заждавшихся его русских! Как говорят евреи, лучше поздно, чем никогда! И в этом они, мерзавцы, абсолютно правы! Но только в этом!
Правда, в последнее время и Йодль стал вести себя как-то двусмысленно, а порой и просто… некорректно. Например, недавно при всех позволил себе встать на защиту Гальдера!
Сталину проще, русские генералы – рабы! Бесправные гладиаторы! А в Германии все – фон-бароны, неприкосновенная каста! Со старомодными амбициями, псевдоаристократизмом и круговой порукой! За провал наступления самое больше, что он может, – это сослать горе-полководца в его имение, за измену, конечно, можно и расстрелять! Но это еще нужно доказать! А чтобы так, как Сталин, объявить Манштейна или Лееба китайским шпионом, устроить инсценированный процесс с самобичеванием подсудимых… так это упаси бог! Так в Германии можно остаться без армии, а потом и без головы!
Они все на людях кричат «Хайль Гитлер!» и «Яволь, мой фюрер!», лихо щелкают каблуками при отдании чести, мило улыбаются, но в душе каждого сидит свой «гальдер» и фунт презрения к нему, необразованному ефрейторишке Первой мировой!
Они до сих пор считают, что его нацистский вермахт – не чета великолепной кайзеровской армии. Именно так при нем заявил в новой рейхсканцелярии теперь уже бывший командующий сухопутными войсками фон Браухич. Так думают в вермахте многие!
Ну ничего! Дайте срок! После войны он устроит всем этим сухопутным воякам свой тридцать седьмой год! Этакую Варфоломеевскую ночь длиною в год! На этот раз он не ограничится простым переименованием вермахта, как было с рейхсвером! Главным достоинством офицера Третьего рейха станет не его родословная, не образование и квалификация, не кресты за храбрость и уж тем более не выслуга лет, а исключительная и безоговорочная лояльность фюреру и Германии!
От предвкушения будущей тотальной мести Гитлер сладко прижмурился.
Только
Максимум жестокости! Вина за неудачи ляжет на тех командирах, которые подадутся панике и либеральному состраданию! Надо разрушить все до основания! Причем с максимальной скоростью! Преследовать русских до их полного уничтожения!
Кажется, нечто подобное он говорил своим генералам перед вторжением в Польшу в большой гостиной своей резиденции в Оберзальцберге. После этих его слов Геринг вскочил на стол и запрыгал в каком-то людоедском танце.
– Мы ударим по России, как только завершим свои дела на Западе! – именно так он сказал тогда.
И вот удар по России совершен. Удар, которого не знала история! Всего за два месяца гигантская русская армия стала пылью на ветру, торфом в безымянных болотах Белоруссии, сгнила в непроходимых лесах, щедро удобрила поля Украины, до отказа забила концлагеря!
О! Тогда в сорок первом в двадцати восьми километрах от центра Москвы он мог безоговорочно встать во весь рост и над головами народов и правительств и возвестить о приходе нового мессии.
– При всей своей скромности, я должен назвать мою собственную персону незаменимой! Ни военное, ни гражданское лицо не может заменить меня! Я убежден в силе своего интеллекта и решимости! Если мы пройдем через эту борьбу победоносно – а мы пройдем! – наше время войдет в историю нашего народа! Я выстою или паду в этой борьбе! Но я никогда не переживу поражения своего народа! Никакой капитуляции перед внешними силами, никакой революции изнутри!
Гитлер вскочил с кресла. Он никому не позволит украсть у него победу! Пусть Лист гонит своих баранов через перевалы! Пусть не морочит ему голову какими-то непроходимыми ореховыми чащами вокруг Туапсе и колоссальными людскими потерями!
Если война будет проиграна, за жизнь его солдат никто не даст ни пфеннига! Вся немецкая нация не будет стоить даже одной инфляционной дойчмарки времен Веймарской республики, погрязшей в коррупции и депрессии, из которой он, Адольф Гитлер, ценой своей действительно драгоценной жизни вырвал этот сброд!
– Победа или смерть! – оглушенный собственным голосом, орал он.
Йодль вернулся из Сталино поздно ночью. Фюрер потребовал его к себе незамедлительно. Йодль выглядел уставшим и разочарованным. И в душе считал, что его доклад вполне мог бы подождать до утра. Но перевозбужденный фюрер так не считал.
Глава 39
Уже на пороге резиденции главный адъютант Шмундт от имени фюрера извинился перед Йодлем и сообщил, что встреча перенесена на завтрашнее заседание в полдень. Йодль вздохнул с облегчением: есть еще правда на Земле! И пошел спать.