Гея (1988)
Шрифт:
— Можешь не отвечать на мой вопрос, теперь мне все ясно… Когда-то ты был неплохим подводником, Роджерс. Люди тебя уважали, ценили твой опыт. Но ты решил стать бизнесменом… Чтобы сохранить в тайне открытие Тамблинга, ты со спокойной совестью отправлял людей на верную гибель. Ты вкупе с дельцами из "Меркьюри" решил подождать, пока Тамблинг доведет до конца свою работу по расшифровке загадочных очагов молекулярных уплотнений в куполах "поющих" медуз. И все это для того, чтобы в свои руки заполучить способ искусственного синтеза материи, которая обладала бы свойством полностью поглощать гамма-лучи.
— Будьте прокляты! — воскликнул Роджерс. — Этот кретин Тамблинг все выболтал!..
— Да, но после того, как узнал имя своего убийцы, — заметил Агуров.
— Я сейчас ни о чем так не жалею, как о потерянной возможности ударить Тамблинга ножом второй раз, — пробормотал Роджерс. — Но я еще сведу с ним счеты… А вы ничего не докажете. У меня много влиятельных друзей, и я сумею выйти из воды сухим. В конце концов напасть на Тамблинга мог и Агуров… А, каков поворот?.. — Роджерс расхохотался.
Пле молча показал ему торчащий из рукава маленький микрофон и отвернул полу своей куртки. Роджерс понял. Лицо его перекосилось от бешенства, он вскочил, сбросил халат. Под халатом — черное трико, широкий пояс и кобура. Роджерс направил пистолет на Пле и, трусливо пригнувшись, протянул к нему дрожащую руку:
— Убью… Отдай!..
Агуров, откинувшись в кресле, ударом ноги выбил оружие. В ту же секунду Пле броском через бедро отправил Роджерса на пол.
Агуров поднялся и носком ботинка брезгливо отшвырнул пистолет в сторону. Роджерс привстал на руках, сел, потер подбородок.
— Бить будете? — спросил он.
— Судить тебя будем, — сказал Агуров. — Международным судом.
— Собирайся, мерзавец, — глухо проговорил Пле. — С нами поедешь. Здесь тебе оставаться нельзя…
Дверь отворилась, и в каюту вошли пятеро с "Тарпона".
Агуров нажатием кнопки убрал с иллюминатора металлические шторки. Ему хотелось в последний раз взглянуть на подводный город, по-прежнему расцвеченный множеством огней. "Эх, сбросить бы с плеч десяток лет…" подумал он. Агуров завидовал Паэру, завидовал молодым пловцам, которые оставались здесь для трудной, опасной, но необходимой работы… Может, еще придется встретиться с этими ребятами.
Одна проблема решена, но сразу возникает другая: медузы… Будет жаль, если ученый совет КЛОРО выскажется за поголовное истребление мутантов. После встречи с ними, чего доброго, придется пройти утомительный курс лечения. Но никогда не забудутся эти дивные купола, наполненные сиянием, парящие в пространстве под торжественные звуки органа…
Корпус мезоскафа дрогнул. "Убрали переход", — догадался Агуров. Лязгнул металл. За иллюминатором вспыхнул фейерверк воздушных пузырьков.
— Отчаливаем, — раздался за спиной Агурова голос Пле.
Он тоже подошел к иллюминатору и стал смотреть, как мимо проплывают цилиндрические громады бункеров. И вдруг схватил Агурова за плечо.
— Посмотри-ка сюда! — воскликнул он, указывая в сторону ангара.
Агуров вгляделся. "Среди рыб будь…" Нет, не "рыбой". Этого слова здесь уже не было. Крупными четкими буквами выведено: "человеком".
Евгений Войскунский, Исай Лукодьянов
Черный столб
Что такое в нас тяжесть? Разве тело наше тянет?
Тело наше, милый человек, на весу ничего не значит:
сила наша, сила тянет, не тело!
ПРОЛОГ
Не об имени, а о человеке, потому что он вовсе не был героем. Он был самым обыкновенным парнем. Просто на него можно было во всем положиться.
Газеты того времени печатались на бумаге — непрочном, быстро портящемся пластике из древесно-целлюлозной массы. Но есть снятые с них микро. К счастью, сохранился прекрасный очерк о Кравцове (микро NкммА2рк2681438974), написанный Оловянниковым.
Рассказывать об этом нелегко. Дело в том, что на фоне гигантского события всепланетного масштаба — а Великое Замыкание было именно таким событием — любая попытка рассказать об индивидуальной человеческой судьбе выглядит несколько претенциозной. Вольно или невольно приходится вести речь не о человеке, а о человечестве, ибо одному ему — человечеству — под силу укрощение мировых катастроф.
А человечество в то время было разделено на два лагеря — социалистический и капиталистический. И капиталистический лагерь тогда был еще очень силен, собственнические, расовые, религиозные и тому подобные интересы в нем ставились выше элементарных требований здравого смысла, выше интересов человечества.
Поэтому объединение сил в борьбе с Черным Столбом было трудным не только с точки зрения техники…
И все же мы попытались, насколько это возможно, проследить личную удивительную судьбу Александра Кравцова — активного участника описываемых событий.
Словом, судите сами.
Вы, наверное, видели портрет Александра Кравцова: его помещают во всех учебниках геофизики, в том разделе, где идет речь о Кольце Кравцова. А когда-то этот портрет из номера в номер печатали все газеты мира.
С портрета смотрит молодой парень в распахнутой на груди белой одежде, какую тогда называли «тенниска». В глазах его, прищуренных, должно быть, от яркого солнца, есть что-то детское и в то же время непреклонное. Портрет, в общем-то, не из блестящих: чувствуется, что он получен путем воздействия сфокусированного светового пучка на бромистое серебро, как было принято во второй половине XX века. Такие аппараты можно увидеть в Центральном музее истории техники.
Этот снимок сделал на борту «Фукуока-мару» корреспондент «Известий» Оловянников, и, конечно, он никак не мог предположить, что запечатлел лицо человека, имени которого было суждено остаться в веках.
Но, как это часто бывает, имя заслонило человека.
Спросите первого попавшегося школьника, знает ли он, кто такой Александр Кравцов.
— Кравцов? Ну как же! — ответит мальчишка. — Кольцо Кравцова!
— Я спрашиваю тебя не о Кольце, а о самом Кравцове.
Он наморщит лоб и скажет: