Гея (1988)
Шрифт:
Он оделся и вышел из каюты. Буровая была освещена. Что там делает Уилл в такую рань? Кравцов быстро пошел к вышке. Он слышал, как посвистывает ветер в ее металлических переплетах, слышал, как рокочет океан, разбуженный начинающимся штормом. В темном небе не видно было ни луны, ни звезд.
Кравцов взбежал на мостки буровой. Там, возле устья скважины, стоял шотландец.
— Что случилось, Уилл?
Но он уже и сам увидел, что случилось. Превентеры медленно поднимались сквозь восьмиугольное отверстие ротора, освобожденное от вкладышей. Они лезли вверх прямо на глазах, выносимые обсадной колонной, — дикое, непонятное, небывалое зрелище…
— Придется снять превентеры, — сказал Уилл.
— Не опасно, Уилл? А вдруг газовый выброс…
— Надо их снять, пока они здесь. Когда их унесет наверх, снимать будет трудней.
Они принялись орудовать электрическими гайковертами, освободили массивный фланец и сняли превентер, подцепив его к крюку вспомогательной лебедки. Так же отсоединили они второй и третий превентеры. Когда они возились с последним, он был уже на уровне груди: обсадная колонна продолжала лезть вверх, выталкиваемая таинственной силой.
Правда, она лезла не так быстро, как бурильная колонна, — та уже здорово поднялась, метров на сорок над устьем, но что будет дальше? Что будет, когда она вылезет еще и закроет собой бурильные трубы? Резать? Но автомат плазменного резака рассчитан только на восьмидюймовую бурильную трубу, он не сможет обернуться вокруг двадцатидюймовой обсадной. Да и кому могло прийти в голову, что обсадная колонна вздумает вылезать из скважины?..
Кравцов поскреб бородку, сказал:
— Что сделал бы на нашем месте Али-Овсад?
— То же, что сделаем мы, — ответил Уилл.
Они взглянули друг другу в глаза.
— Спустить в бурильную колонну труборезку? — спросил Кравцов.
— Не успеем. Скорость все время возрастает. Да и не справимся вдвоем. Будем рвать бурильные трубы.
Такие решения Принимают лишь в самых крайних случаях. Но тут и был самый крайний случай. Им не справиться с обеими колоннами труб, ведь их скорость все время прибывает. Да, только это и остается: тянуть бурильную колонну, пока она не порвется где-нибудь в глубине, а затем как можно быстрее вытягивать и резать автоматом оборванную плеть. После этого останется только борьба с обсадной колонной.
Снова легли пальцы Уилла на клавиатуру пульта. Взвыл главный двигатель, загудели шестерни редукторов. Поскрипывали, вытягиваясь под страшной нагрузкой, талевые канаты, — жутковато становилось от этого скрипа. Ветер, налетая порывами, путался в туго натянутых канатах, высвистывая пиратскую песню. Стрелка индикатора нагрузки, дрожа, подползла к красной черте. Молча смотрели инженеры на стрелку — и вдруг они услышали слабый щелчок. Звук донесся из глубины по длинному телу колонны. Стрелка резко качнулась влево: теперь на крюке висело только десять тысяч триста метров труб.
— Порвали! — радостно воскликнул Кравцов. — Включайте резак.
Крюк продолжал вытягивать из скважины оторванную плеть бурильных труб. Уилл уравнял скорость резака со скоростью подъема, и кронштейн пополз вверх по штанге рядом с трубой, и синее пламя плазмы опоясало трубу. Пока автомат-верховой отводил отрезанную свечу, резак съехал вниз и снова приник к трубе, и так они отрезали свечу за свечой, и резак ходил вверх-вниз, вверх-вниз.
Уже давно рассвело, припустил и перестал дождь, и ветер гнал низко над океаном стада бурых туч.
Потом обсадная колонна вылезла настолько, что мешала резать бурильную. Пришлось заняться ею. Кравцов снял плазменный резак с кронштейна автомата и, держа его в руках, принялся кромсать шершавое, облепленное морскими раковинами тело обсадной трубы, пока не срезал его «под корень». И снова заходил вверх-вниз автомат.
Незаметно текли часы, наступил вечер.
Наконец они закончили эту дьявольскую работу: вся оборванная плеть бурильных труб была вытянута и порезана и расставлена на подсвечнике.
Кравцов поплелся варить кофе. Когда он вышел из камбуза с подносом в руках, Уилл корчился в шезлонге, держась за сердце.
— Нитроглицерин, — прохрипел он. — В стенном шкафу, верхняя полка… Слева…
Кравцов кинулся в каюту Уилла, схватил стеклянную трубочку. Уилл положил под язык две белые горошины.
— Ну, лучше вам? — встревоженно спросил Кравцов.
Уилл кивнул.
Кравцов напоил его кофе и поспешил в радиорубку. Только в одиннадцатом часу вечера ему удалось связаться с центром.
— Да, да! Срочно! — кричал он. — Не менее двух бригад! И врача!.. Что? Да, врача, у Макферсона приступ…
Уилл выхватил у него микрофон.
— Не надо врача, — сказал он ровным голосом. — Четыре аварийные бригады — полный круг — поскорее.
6
Моросил дождь, и океан был неспокоен.
Кравцов ничего не замечал. Всю ночь он резал обсадные трубы и не заметил, как наступило серое утро. Лишь два раза он позволил себе сделать передышку, чтобы проведать Уилла. Шотландец лежал у себя в каюте без сна.
— Какая скорость? — чуть слышно спрашивал он.
— Четыре метра в минуту, — отвечал Кравцов, беспокойно глядя на него. — Как вы тут? Не лучше?
— Резак, — шептал Уилл. — Резак исправен?
— Исправен. — Кравцов пожал плечами. — Ну, ладно, постарайтесь поспать, Уилл. Пойду.
Плазменный резак работал исправно, только вот руки ныли от его тяжести. Трубы лезли из скважины все быстрее. Кравцов еле успевал цеплять обрезки труб на крюк вспомогательного подъемника.
Кончился аргон, и ему пришлось бежать на склад, грузить на тележку новые баллоны. Он провозился там с полчаса, и, когда он подъехал на тележке по рельсовому пути к буровой, обсадная колонна подбиралась уже чуть ли не к самому кронблоку.