Геймер. Тетралогия
Шрифт:
Снова зазвенели цикады. Несмотря на убийства стражников и арест Юкки, ночь снова брала подвластную ей землю в свой сладкий плен, продолжая очаровывать вечными чудесами — похожей на лодочку или улыбку небесной девы луну и крупные блестящие звезды. Запела какая-то птица, и растянувшийся на своей циновке Минору забыл о произошедших неприятностях, тихой ночной кошкой в комнату прокралась наложница Айко, которой за красоту и почти вызывающую юность не возбранялось являться в господскую спальню без приказа. Теплая и гладкая, она скользнула под одеяло и прижалась к Минору, положив голову с длинными черными волосами ему на плечо.
Жизнь снова была прекрасна и гармонична, священное ва,точно серебряная рябь на воде, потревожено, но не нарушено.
Глава 12
Тени в замке
У одного даймё было два сына, но он никак не мог решить, кого поставить править после себя, и обратился за советом к святому монаху.
— Отдай власть мудрому, — посоветовал тот.
— Но оба моих сына достаточно умны, они проходили обучение у лучших учителей и состоят на службе у сегуна.
— Нет ничего проще узнать, кто из них обладает большей мудростью. Люди называют мудрым того, чьи планы в большинстве случаев претворяются в жизнь, чьи идеи воплощаются и приносят плоды.
Ал был взбешен, только-только он уговорился с Кимом о том, что тот допросит и отпустит невестку, он даже хотел подождать Юкки у замка, так все-таки вернее, и Ким, видя, что друган нервно прогуливается возле входа в подвал, не должен был бы тянуть с освобождением Юкки, но вдруг неожиданно из дома прибежал самурай, доложивший, что за его отсутствие кто-то перебил охрану, и хорошо, что только охрану. Не пошли боги прохожего паренька, успевшего вовремя поднять шум, — страшно подумать…
Рассказывающий о страшных событиях самурай предпочел сразу же грохнуться на колени перед господином и теперь излагал свою версию произошедшего угрюмо уткнув взгляд в землю.
— Чего у них там? — насторожился Ким у окна. — Почему гонец не поднимается с колен? Что-то стряслось? Но только что?
В этот момент Ал, задрав голову, взглянул в сторону окна, за которым в спасительной тени хоронился Ким, и сегуна бросило в жар.
«Заметил или нет? Вообще-то раньше никто не видел. Это проверялось много раз, но Ал — Ал необычный человек, он мог».
Внизу Алекс отдал быстрый приказ своему человеку и направился в сторону замка.
«Опять что-то не так. Что-то с этой мерзкой Юкки или ее матерью, или, может быть, на него снова вышел орден „Змеи“, и теперь он, Ал, решил выдать им Кима. Сдать с потрохами старого друга. Сейчас он явится и начнет кричать и угрожать. Будет требовать, чтобы немедленно освободил Юкки. Но Юкки нельзя освобождать. Она опасна. Очень опасна…»
Ким прошел в глубь комнаты, сел на подушку.
Нужно что-то делать. Не пускать Ала. Ерунда, если разобраться, одно слово начальнику охраны, и пусть приятель хоть весь на злобу изойдет, а сегун занят или в бане, да на женщине в конце-то концов!
Но потом… Как долго сможет он скрываться от Ала? День, два… неделю, месяц? А он, Ал, при этом не сорвется, не пошлет донесение в орден «Змеи», не натравит на него ведьму Осибу?
Непременно натравит. Не может не натравить. А женщины, женщины на любые подлости способны, тем более такие, как Осиба и Юкки.
Ох, Юкки, а ведь ее никак нельзя выпускать, невозможно выпускать…
В дверь постучали, заученно опустившись на колени, начальник стражи отрапортовал о возвращении Грюку Арекусу.
— Скажи, у сегуна срочное совещание. Я приму его после. Иди. — Говоря это, Ким невольно следил за тоном, с которым произносил приказ. Как будто пока все шло нормально, голос не дрожал и был сильным.
Впрочем, голос — это ерунда. Кто сказал вообще, что в разговоре с подчиненными нужно следить за дыханием. Подчиненные должны подчиняться, и не важно, кидается ли господин сандалиями, орет или пребывает в блаженном созерцании. Подчиненные должны боготворить своего господина, в каком бы состоянии тот ни находился.
Другое дело — что сказать Алу? Что делать с Юкки? Ведь Ал по-любому будет требовать ее назад, а свободный враг — это многим хуже, нежели враг плененный и обезоруженный. Хотя обезоруженный ли? Кто сказал, что ведьма Юкки не пронесла в камеру свое колдовство? Разумеется, оно при ней. А раз так, стало быть, она никакая не безоружная бедняжка, а опасная змея в его собственном доме! Вот как надо думать о Юкки, а не по-другому.
А значит, если сейчас отдать приказ зарубить узницу, никто не сможет сказать, что он, сегун, расправился с беззащитной женщиной. Просто нужно представить это не как убийство и, упаси Будда, не как казнь (этого Ал ему в жизни не простит), а как вынужденную самооборону. Хорошая идея.
Итак (Ким устроился поудобнее, скрестив ноги по-турецки, как делал иногда, играя сам с собой в шахматы), Алу потом можно будет сказать так: когда к Юкки в камеру явились самураи для того, чтобы, согласно поступившему приказу, освободить ее, арестованной показалось, что ее хотят убить, она произнесла несколько заклинаний, после которых один, нет, лучше два тюремщика свалились замертво, а третий, спасая свою жизнь, зарубил ее мечом.
Тела двоих, якобы погибших от колдовства, нужно приготовить уже сейчас. А зарубившего невестку Ала придется осудить и казнить принародно.
Ким сел на колени, оправил кимоно. «Когда решение принято, сама вселенная помогает тебе в его реализации». Дыхание успокоилось, мозг прояснился. Он хлопнул в ладоши, и хлопок неожиданно отозвался многоголосым эхом.
За дверью зашевелились, сёдзи отползли в сторону, охранник опустился на колени, по обычаю ткнувшись лбом в татами.
— Начальника стражи ко мне живо, — прошелестел Ким, и его шепот прозвучал с неожиданной громкостью, за спиной стражника снова зашевелилось, и вот уже начальник стражи припадает к полу рядом со своим подчиненным.
— Иди сюда и закрой за собой дверь. — В этот момент Ким казался сам себе героем древности, царем, посылающим на казни побежденные им армии, вершителем судеб. — Я хочу доверить тебе одно важное дело, после которого… В общем, слушай…
Получив отказ сегуна принять его, Ал побродил возле ворот замка и, наконец, оставив вместо себя самураев, устремился к одному из постоялых дворов, рядом с которым под тенью здоровенной сосны было огороженное место с крошечными столиками и разложенными подушками. Журчание искусственного ручейка обещало прохладу и давало надежду забыться хотя бы на некоторое время, наблюдая за миниатюрным водопадом, весело спрыгивающим с изящной, сделанной из камней и цветов горки, из трактирных дверей исходили приятные запахи жареных креветок, которые очень любил Ал.