Гезат

Чернобровкин Александр Васильевич

— Далековато, через реку только переправляется, — ответил рыжий германец.

— А вы на промысле? — задал я следующий вопрос.

— Да. Обложили деревеньку, что за теми холмами, — махнул он в ту сторону, откуда прискакал, — сейчас будут штурмовать. — И добавил огорченно: — А нас в дозор отправили!

Деревенька оказалась большой, сотни на полторы домов. По меркам этой эпохи уже могла бы именоваться городом, если бы была укреплена лучше. Она обзавелась крепостной стеной высотой метра три, сложенной из необработанного песчаника и даже тремя надвратными башнями на северной, восточной и южной стенах. Только западные ворота

не имели дополнительной защиты, потому что выходили к крутому спуску, который вел к речушке, разлившейся сейчас в ширину метров на двадцать, а летом, как догадываюсь, усыхавшей до размеров ручья. Посередине поселения высилась статуя богини-женщины, высеченная из того же песчаника, видна была верхняя часть ее туловища и голова с чем-то, похожим на потрепанный венок. То ли скульптор был посредственным, из местных самоучек, потому что заезжая знаменитость обошлась бы поселению слишком дорого, то ли время подпортило шедевр, но я так и не смог определить, кто это. Поскольку вокруг были поля, предположил, что это богиня плодородия Артемида или, как называют римляне, Диана. На дорогах напротив трех ворот германцы сколачивали тараны из срубленных на обочинах деревьев. Хотя мои подчиненные никогда не принимали участие в осадных работах и любых других строительных, изготавливали сноровисто. Насмотрелись, как это делают римляне, переняли опыт. Пройдет время — и используют его против своих учителей.

Руководил подготовкой к штурму Сигимар, облаченный в любимую безрукавку из волчьей шкуры. Он разъезжал на коне от одних ворот к другим и подгонял соплеменников отборной руганью. Те отвечали ему не менее заковыристо, и при этом никто ни на кого не обижался. Увидев меня, германец оставил подчиненных в покое, поприветствовал радостно.

— У нас тут шли разговоры, что ты не приезжаешь потому, что знаешь, что Цезарь должен проиграть, — рассказал он и закончил, оскалив крупные желтоватые зуба: — Теперь точно выиграем!

— Цезарь может проиграть отдельное сражение, но все равно победит всех, — уточнил я.

— Это самое главное! — воскликнул Сигимар.

— С наскока не удалось взять? — спросил я, кивнув на поселение.

— Там засел большой конный отряд помпеянцев, — сообщил германец. — Если бы не они, мы бы уже давно захватили.

— Отряд из римлян или наемники? — задал я уточняющий вопрос.

— Нет, не римляне, — уверенно ответил он, подумал немного и добавил: — И не галлы. Какое-то местное племя.

— Поехали посмотрим, кто это, — предложил я.

Мы направились к ближним северным воротам. Остановились метрах в ста пятидесяти от них. Здесь нас может достать хороший лучник, но будет достаточно времени, чтобы заметить стрелу и уклониться или прикрыться щитом. С верхней площадки надвратной башни за нами наблюдали с десяток воинов. Это были не римляне и не кельты. Судя по шлемам с коровьими рогами, бессы или другое фракийское племя.

— Москон с вами? — крикнул я им на том варианте фракийского языка, на котором говорили бессы.

— Да, — после паузы донеслось с башни.

— Позовите его, — предложил я.

Ждать пришлось минут пять. За это время Сигимар рассказал вкратце, чем они занимались зимой — всё тем же, несмотря на приказы и угрозы Гая Юлия Цезаря, только здесь грабили не кельтов, кельтиберов или лузитан, а греков и иллирийцев.

Москон был без шлема, поблескивал лысиной на полголовы.

Поприветствовав, он сказал:

— Я

так и подумал, что это ты, когда мне передали, что какой-то римлянин хочет со мной поговорить.

— Ты как здесь оказался? На разведке или за добычей? — поинтересовался я, подъехав ближе.

— Нам запретили грабить местных жителей, — ответил Москон.

— Нам тоже, — поделился я и закончил с улыбкой: — но кого эти запреты остановили?!

— Да, тех продуктов и вина, что нам выдают, не хватает, приходится добывать, как умеем, — согласился командир бессов.

— Много здесь взяли? — спросил я.

— Только приехали, а тут твои люди появились, — ответил он.

— Думаю, нам незачем сражаться: скоро в одной армии будем служить. Предлагаю вам уехать, оставить добычу нам, — сказал я.

— Ты обещаешь, что нас не тронут? — спросил Москон.

— Могу поклясться хоть римскими богами, хоть вашим Себазием, — предложил я поднял вверх правую руку и настолько торжественно, насколько позволяло чувство юмора, произнес: — Клянусь всеми богами, что мои воины вас не тронут!

— Хорошо, мы уедем, — согласился командир бессов.

— Взамен окажите услугу — дайте моим воинам зайти через ворота, — попросил я.

— Пусть заходят, нам все равно, — произнес он и, развернувшись, что-то приказал тем, кто стоял у башни внутри поселения, наверное, распорядился привести лошадей.

Прошло минут десять — и ворота распахнулись. Бессы ехали плотно, готовые оказать сопротивление, если на них нападут. К тому времени я уже рассказал германцам, кто это такие и что вскорости могут стать нашими соратниками. Мои подчиненные, как догадываюсь, пожалели, что такую богатую добычу приходится отпустить, но были рады, что не надо штурмовать поселение. Первые германцы ворвались внутрь сразу после того, как за ворота выехал Москон, замыкавший отряд.

— Скажешь Помпею, что вы встретили здесь передовой отряд Цезаря, конницу и пехоту, что он со всей армией спешит на помощь Антонию, — попросил я командира бессов.

— Хорошо, — пообещал он, с опаской поглядывая на моих подчиненных, которые быстро проезжали и проходили мимо нас к воротам поселения.

— Не воевал раньше с германцами? — задал я вопрос.

— Не доводилось, — признался он.

— И не воюй, — посоветовал я. — Сейчас они уступают только римлянам, а со временем станут сильнее.

— Мы наемники. С кем скажут, с тем и будем воевать, — произнес Моксон и, попрощавшись, поскакал догонять свой отряд.

Я оставил германцев грабить поселение, поехал дальше. Начал накрапывать дождик, поэтому скакали быстро. Нам пришлось одолеть по обезлюдевшей местности еще километров десять, если ни больше, пока добрались до цели — брода на реке Апса. Пехота и конница уже переправились. Ждали обоз. Брод был глубоковат для арб, поэтому грузы, которые боялись воды, переносили воины, из-за чего и была задержка.

Гай Юлий Цезарь, спрятавшись от дождя под раскидистым дубом, расхаживал под кроной туда-сюда, напоминая собаку на привязи, и диктовал письмо, судя по эмоциональным фразам, кому-то из друзей. Лицо было бледным и осунувшимся. Наверное, недавно был приступ эпилепсии. Возле самого ствола дуба сидел на складном стульчике раб Секст и, положив на колени дощечку, а на нее — пергамент, записывал.

Продиктовав очередную фразу, Гай Юлий Цезарь ответил на мое приветствие и скорее угадал, чем спросил: