Гибель «Армии Власова». Забытая трагедия
Шрифт:
В действительности очищенная от немцев «дорога» представляла собой узкую полоску леса и раскисших болот, пробираться по которой могли лишь малые группы бойцов и подводы, и то ночью — в небе господствовала немецкая авиация.
«Коридор как бы пульсировал, то сужаясь, то расширяясь. Но в поперечнике он уже был не 11-14 км, а всего два с половиной — два, сокращаясь порою до нескольких сот метров. Прицельный огонь все чаще сменялся выстрелами в упор. Нередко завязывались рукопашные схватки. Дороги окончательно раскисли, а та, которая ведет во 2-ю ударную армию, уже несколько раз перехватывалась противником. Ее сейчас, по существу, нет — сплошное месиво. По ней могут пробраться только небольшие группы бойцов и подводы, и то лишь ночью» [148] .
148
Коровников
В 1966 году, когда было уже несколько поздно оценивать ситуацию, М.С. Хозин, славший в 1942 году столь бодрые рапорты в Ставку, напишет так: «30 марта командующий Волховским фронтом донес в Ставку, что ликвидация противника, прорвавшегося на стыке 59-й и 52-й армий, развивается успешно и что коммуникации 2-й ударной армии уже освобождены; в ближайшие два дня командование фронта намеревалось завершить разгром вражеской группировки, оборонявшейся к юго-западу от Спасской Полисти, и восстановить положение на фронте 52-й армии в районе Земтицы. Однако это донесение не совсем точно отражало действительное положение. Прорыв-то быт сделан, но его ширина не превышала 1,5-2 км. По такому узкому коридору только ночью могли двигаться небольшие группы солдат, отдельные орудия, повозки, используя колонный путь с жердевым настилом в болотистых местах. В свое время, когда в январе ширина прорыва достигала 8-10 км, для подвоза 2-й ударной армии всего необходимого и вывоза больных и раненых, а также эвакуации неисправной техники, строилась узкоколейка. Закончить ее не успели, а затем в связи с развернувшимися здесь упорными боями было уничтожено и то, что сделали» [149] .
149
Хозин М.С. Об одной малоисследованной операции И Военно-исторический журнал, №2, 1966.
Но сам Мерецков считал иначе: «Новый наш удар завершился успехом. Части противника, оседлавшие дорогу, были смяты и отброшены в северном и южном направлениях. Горловина приоткрылась, и во 2-ю ударную армию опять пошли транспорты с продовольствием, фуражом и боеприпасами» [150] .
Сознательное вранье или особо утонченная форма самообмана?
Выжившие в горниле операции подсчитали, что до 30 мая 1942 года, когда горловина «захлопнулась намертво», немцы перекрывали ее не меньше шести раз.
150
Мерецков К.А. На службе народу. М., 1968.
Воспоминания о событиях конца марта 1942 г. В.А. Кузнецова, в 1941-44 гг. ответственного секретаря газеты «Отвага» 2-й ударной армии:
«20 марта. Накануне вечером гитлеровцы перерезали нашу единственную коммуникацию в районе Мясного Бора. Все последнее время к нам шел непрерывный поток грузов. Мы не должны оглядываться назад. Что бы ни происходило сзади, наш путь только вперед — к Ленинграду. Только к Ленинграду! Любань уже почти рядом, до нее не больше 10-15 километров. Каждый шаг вперед стоит нам колоссальных жертв. Чудовищны потери и врага. Остервенелые атаки с обеих сторон сменяют одна другую.
На одном участке развороченного железнодорожного полотна, ведущего на север, к Ленинграду, я увидел чудом уцелевший семафор, за которым проходили вражеские позиции. Закрытый семафор, словно зловещий символ, преграждал путь к Ленинграду. Неужели нам не удастся открыть этот семафор?
22 марта. Связь
А на севере, в сторону Любани. всю ночь шел бой. отчетливо слышимый у нас (п. Новая Кересть). Наши войска отбивали контратаки и сами атаковали, тесня врага. Продвижение вперед на 100-200 метров, преодоление любого снежного вала считалось значительным успехом.
Мне довелось побывать в деревне Дубовик. Здесь месяц назад. 26 февраля, погиб наш товарищ — Всеволод Эдуардович Багрицкий. Впрочем. Всеволодом Эдуардовичем он не успел стать. Для всех он был просто Всеволодом, а сам любил называть себя Севкой. В деревне — следы разрушительной бомбежки, той. в которой погиб поэт...
25 марта. Чудеса храбрости и героизма показала 327-я дивизия И.М. Антюфеева. Она почти всегда выдвигалась на самые решающие участки. На днях гитлеровское радио сообщило об уничтожении этой и некоторых других советских дивизий. Наши сотрудники А. Кузьмичев и В. Черных отправились в «уничтоженную» дивизию, чтобы подготовить материал в газету о том, как реагируют советские бойцы на сообщение берлинского радио.
Бойцам-антюфеевцам действительно есть о чем рассказать. Это они прорвали в январе волховские укрепления, штурмом овладели опорными узлами немецкой обороны — Костылевом, Бором, Коломно. открыли путь для стремительного кавалерийского рейда конников Гусева по тылам противника. Солдаты боготворят своего командира. Антюфеев — чкаловец. Ему 45 лет. Был пастухом, окончил, как говорит сам, ЦПШ. «Думаете, центральную политшколу? — хитро улыбается он. — Нет. церковноприходскую...» Человек редкостного мужества и отваги. По словам солдат, не было случая, чтобы он поклонился вражескому снаряду. На поле боя ходит, словно в парке. Живет в жиденьком срубе, постоянно сотрясающемся от бомбежек.
В боях за Красную Горку гитлеровцам удалось отрезать один из полков 327-й дивизии (1101-й). Однако через пять дней ожесточенных боев полк вышел нз окружения, сохранив оружие и боеспособность.
В редакцию поступили письма-отклики от красноармейцев из дивизии Антюфеева. Одно из них мне хочется воспроизвести. На обрывке какого-то канцелярского бланка красноармеец Владимир Мальцев написал: «Посылаю вам стихотворение антюфеевцев: быть может, подойдет для вашей газеты». А потом еще приписочка: «На эту тему пишу поэму, будет готова через две недели!»
Стихотворение (песня, как назвал ее автор) конечно же не выдерживает строгих литературных критериев. Но как замечательны простые, бесхитростные слова солдата, идущие от самого сердца:
Споем-те, товарищи, песню свою
Про наши дела боевые.
Как мы антюфеевцы. били врага.
Давали сраженья лихие.
Как зимней порою, в безлунную ночь.
Зло вьюга трепала сугробы.
Как жег нас трескучий январский мороз.
Как рыли в снегу мы окопы.
Далее в том же духе дается точное описание наиболее памятных сражений дивизии с обозначением места, обстоятельств, времени событий и даже состояния погоды. И после каждого куплета — энергичный, задорный, озорной припев:
Антюфеевцы-бойцы — дюже добры молодцы!
Били-били, колотили и в атаку все ходили,
Били пулей н клинком, воротили и штыком.
Эх, как дюже молодцы антюфеевцы-бойцы!
Черт-те что! Прелесть-то какая! Всегда меня поражает одно обстоятельство: в каком бы кромешном аду мы ни находились, в редакцию не переставали поступать красноармейские письма. И что удивительнее: многие из них писались стихами.