Гибель Айдахара
Шрифт:
На помощь Ходже Сейфаддину уже спешил конный тумен Дженаншах-бахадура. А вскоре подоспел со своими всадниками мирза Рустем и Омаршейх. В короткое время все левое крыло войска Тохтамыша было уничтожено.
Ужас охватил хана. В короткий миг он пожалел и о напрасно погубленных двух полках на берегах речки Койсу, и о том, что не разрешил Исабеку и Шора-батыру напасть на ставку Хромого Тимура. Словно сама судьба преследовала Тохтамыша и застилала его глаза мглой. И, сделав последнюю отчаянную попытку переломить ход битвы, он велел Кунчек-оглану и Даут Софы повести свои полки прямо к тому месту, где находился Хромой Тимур.
Сейчас
Первым заметил опасность, угрожающую Тимуру, эмир Шейх-Нуритдин. Он приказал своим воинам спешиться и окружить Тимура кольцом. Тысячи воинов Мавераннахра последовали их примеру. Живой вал из человеческих тел встал на пути золотоордынских полков, и тысячи стрел устремились навстречу им. Попытка совершить чудо не удалось. Тохтамыш в ярости метался у своего шатра.
И в это время из рядов войска хана вдруг вырвался вперед воин могучего телосложения. И сам он, и его конь с ниспадающей почти до земли густой гривой были защищены кольчугой. Стрелы не причиняли им вреда.
Размахивая огромной палицей, воин помчался на живую неприступную стену, а за ним, припав к гривам коней, в едином порыве рванулись, презрев смерть, сотни всадников.
Произошло все это так неожиданно, таким устрашающим был вид всадника, что воины Тимура расступились. И в эту узкую щель, словно расширая ее своими могучими плечами, круша все на пути, ворвался таинственный воин.
– Кобланды! Кобланды! Батыр Кобланды! – кричали как безумные золотоордынские воины, следуя за ним.
Всей кипчакской степи было известно имя этого человека. Батыром, не знающим себе равных, называли его в народе. Кобланды был уже немолод, редко ходил в походы, но желание отомстить за родичей, которых в свое время приказал убить Хромой Тимур, привело его в стан Тохтамыша. Только вчера, узнав о предстоящей битве, прибыл он с берегов Тургая. Желание мстить придает воину силы. И сейчас, расчищая себе путь в Хромому Тимуру, воин словно забыл о старости. Стремительно взлетала над его головой палица, окованная железом. И падали, словно поваленные ветром, воины эмира, пытавшиеся заступить ему дорогу.
Близка желанная цель. Конь батыра почти поравнялся с конем Хромого Тимура. Обеими руками поднял над собой палицу Кобланды, собираясь обрушить ее на голову эмира. Но, видимо, и на этот раз судьба хранила Тимура. Ловко уклонившись, он скатился под ноги коня, и страшный удар батыра пришелся по отделанному серебром седлу.
Кобланды развернул коня, чтобы нанести удар по упавшему на землю эмиру, но чья-то дубинка раньше, чем он успел это сделать, проломила череп его скакуну. Животное рухнуло, подминая под себя всадника. И сейчас же десятки острых пик вонзились в тело батыра. Остальных золотоордынцев, прорвавшихся к Тимуру вместе с ним, без труда изрубили саблями воины Мавераннахра.
Только слепой мог бы не увидеть, что битва проиграна и никаких надежд больше не осталось. Низкое предвечернее солнце озарило тучи пыли, и красный, зловещий свет разлился над всей землей. Теперь уже воины Тимура приближались к тому месту, где находилась ставка Тохтамыша, натиск их был дерзок и стремителен.
Ненависть к Хромому Тимуру, отчаяние, близкое к безумно, охватили хана. Надо было спасать свою жизнь, вместо того чтобы праздновать победу, на которую он так рассчитывал и надеялся.
Припав к луке седла, словно вражеская стрела ударила его в грудь, Тохтамыш еле слышно прошептал:
– В Дешт-и-Кипчак… Скорее…
Стоящие рядом, быть может, не услышали, а скорее догадались, о чем говорил хан, потому что каждый уже почувствовал, что спасение отныне только в отступлении.
Поднятое на древке копья, заплескалось на ветру траурное знамя, подавая воинам знак к отходу.
Последний раз глянул на поле битвы Тохтамыш. Повсюду, насколько хватал глаз, мчались его воины, препоручив свои жизни быстроте конских ног, а за ними с поднятыми над головой саблями неслись воины Мавераннахра и без пощады и жалости рубили каждого, кого могли настигнуть.
Тохтамыш изо всех сил хлестнул камчою своего коня. Он мчался в окружении своих верных нукеров, а в голове, отчаянная и тревожная, билась мысль о том, что неведомое проклятие тяготеет над землями Золотой Орды с той поры, как русские разбили на Куликовом поле войско Мамая. Как будто еще были силы, способные подмять под себя, покорить любой народ, но, куда бы ни бросали свой взгляд Орда, нигде ее уже больше не боялись, никто не хотел быть покорным. Творилось непривычное и невероятное. После Куликовской битвы народы словно прозрели.
Садилось солнце, и сам Тохтамыш, и отступающие воины молили сейчас аллаха, чтобы скорее наступила ночь и спасла их от преследователей, коням которых удача словно бы дала крылья.
Небывало богатой была в этот раз добыча Хромого Тимура. Тохтамыш бежал так поспешно, что вынужден был бросить всю свою казну, все свои сокровища. Эмир подарил Шейху-Нуритдину своего знаменитого коня Коянсана, дорогой халат, вышитый золотом, пояс, украшенный золотыми бляшками, и кинжал с золотой рукоятью. Тимур умел быть щедрым к тем, кто, не щадя своей жизни, бросался защищать его жизнь. Богатые подарки получили мирзы, и батыры, и даже простые воины. Нагрузив караван, состоящий из бесчисленного количества арб и верблюдов, добычей, эмир под большой охраной отправил его в Самарканд, сам же, оставив при обозе сломавшего в битве руку Мираншаха, с отборными кошунами бросился в погоню за Тохтамышем. Тимур хотел пленить самого хана и добить остатки его войска, чтобы уже навсегда покончить с угрозой, которую бы могла представлять для него Орда.
Днем и ночью, почти не слезая с коней, не зная усталости, мчались вперед кошуны эмира, но степь словно поглотила и войско, и самого хана Тохтамыша. Страх придавал им силы, а коням резвости. Тимур не знал, что Тохтамыш, потеряв почти всех близких ему людей, забыв о войске, поспешно уходил в землю булгар.
Воспользовавшись Туратурским бродом, эмир переправился на левый берег Итиля, но и здесь не нашел золотоордынского хана. Дав отдых своему войску, Тимур призвал к себе Куйричак-оглана, сына Урус-хана, которого все это время возил с собой, и, одарив его золотым поясом и шитым золотом халатом, провозгласил ханом Золотой Орды. Дав ему сильный и многочисленный отряд воинов, эмир велел Куйричак-оглану набрать войско из живущих на левобережье народов и править совсем недавно еще принадлежавшими Тохтамышу землями.