Гибель богов (Книга Хагена)
Шрифт:
Ведьмы, потерпев неудачу в первой схватке клинков, прибегли к колдовству, и, хотя Ученик Хедина без труда отразил их попытки усыпить его — точнее, даже не он сам, а его подсознание, — долго так продолжаться не могло. Хагену теперь пришлось думать о том, где взять силы для колдовского поединка, улавливая слабые отзвуки вызванного чужой волшбой вращения Мира. Поневоле внимание его ослабло, и мечи ведьм трижды со скрежетом резали кольца в его доспехе, огненная боль вспыхивала там, где вражеские клинки, не пробив кольчуги, оставляли тем не менее глубокие следы на теле.
«Тебе скоро конец, — услыхал Хаген тонкий женский
Все существо тана, и разум, и тело, слились сейчас в единое целое, образуя тот безупречный боевой инструмент, который единственный давал шанс на спасение. Казалось, в сознании не должно возникнуть ни единой посторонней мысли — однако голос ведьмы звучал мерно и чётко, она словно вбивала фразы в голову Хагена десятипудовым кузнечным молотом. Волей-неволей, но Хаген воспринимал её слова, она отвлекала его внимание, и ещё один удар отозвался жгучей, давящей болью в плече. На сей раз остриё меча кольнуло кожу, доспех был пробит почти насквозь.
И тут Хаген понял, что ему действительно приходит конец. Он продержится ещё некоторое время, теряя и теряя силы — пока его не прирежут, точно быка на бойне. Его могла выручить только магия — или Диск Ямерта, но руки хединсейского тана не имели ни единой лишней секунды, чтобы отцепить страшное оружие от пояса.
Словно наяву, Хаген слышал скрип костей за спиной. Смерть в виде скелета с косой, как изображают её все до единого живописцы в Храмах Хьёрварда, стояла совсем близко, холодное дыхание, с шипением вырывавшееся сквозь зубы оскалившегося в усмешке черепа, жгло затылок сквозь сталь шлема…
И тут сквозь всю толщу Миров он услыхал другой голос, спокойный, сильный, уверенный, этот голос произносил слова с чуть заметной хрипотцой; над полем боя в сгустившемся зеленоватом тумане смутно маячили два глаза о четырёх зрачках каждый. Эти глаза смотрели прямо на тана, и в них Хаген ясно, как в книге, читал: «Неужели ты дашь им так просто убить себя, ты, отмеченный вниманием самого Духа Познания?!»
Словно слепящая огненная вспышка, вырвавшиеся наружу ненависть, боль невосполнимой утраты и понимание того, что Старый Хрофт, судя по всему, погиб, чтобы только жил он, Хаген, смели все преграды, барьеры, наставления и расчёты. Будь что будет, он не станет покорно ждать гибели!
Тан закричал, разрывая горло страшным боевым рёвом, хриплым, диким и первобытным, означавшим только одно — что он сам ищет смерти, но погибнут и все, кто окажется на его пути. Боевое безумие впервые в жизни полностью овладело им — и, под внимательным взглядом Великого Дракона, он рванулся в гибельную атаку — гибельную или для него, или для врагов. Меч ведьмы разрубил кольчугу на спине, Хагена бросило вперёд — он даже не заметил этого. Время остановилось; Голубой Меч медленно, отчего-то очень медленно наискось рухнул на подставленный было серебристый клинок, рассёк его, точно тот сделан был из сухих стеблей, и, продолжая смертельное полукружье, остановился, лишь дойдя до самого сердца ведьмы.
В следующий миг клинок был уже выдернут из раны — с такой быстротой, что на нём не осталось ни единой капли крови. Тан развернулся, грудью бросившись на три летящих навстречу меча, его собственное орудие отшибло в сторону два из них, последний пронзил бах терец и погрузился в тело, однако Хаген не почувствовал боли — его голубая сталь уже неслась, оставляя за собой огненную дорожку, она врезалась в тело ближайшей Ночной Всадницы, развалило его напополам, затем точно так же она поразила вторую и третью ведьму. Битва внезапно окончилась.
Хаген не видел, как растаяли внимательно наблюдавшие за ним глаза Великого Орлангура, как исчез окутавший их туман; задыхаясь, тан упал на колени, обессиленный, терзаемый жестокой болью, впившейся в сознание подобно исполинскому скорпионьему жалу; бок со стороны сердца заливала кровь, он не мог наступить на левую ногу; глаза разъедал попавший под веки пот.
Он не скоро пришёл в себя — по собственным меркам; каждое движение сопровождалось болью, однако же он смог принять нужную для сотворения заклятья позу и чарами остановил кровь. Едва только в голове чуть прояснилось, он захромал к Старому Хрофту.
Доспехи Древнего Бога, выдержавшие бессчётное число схваток, ещё не успели остыть; обжигая ладони, тан стянул шлем, отбросил стальной горшок и содрогнулся, увидев, во что превратилось лицо Отца Дружин. Пламя изъело плоть до самых костей, выжгло оба глаза, слизнуло волосы вместе с кожей…
— Хрофт… — выдавил из себя Хаген, с никогда ещё не испытанной робостью кладя ладони тому на плечи.
— Хаген… — слабый шёпот зазвучал в сознании тана, обугленные остатки губ Владыки Асгарда не шелохнулись. — Я жив, Хаген. Я стоял на самом краю, но я ещё жив. Положи меня здесь. И если сможешь — хоть пригоршню воды из Источника Мимира. Тогда ещё поживём. Хоть пригоршню. Хоть глоток… — Голос Хрофта слабел и наконец замер где-то в отдалении.
Как бы сильно ни терзали Хагена боль и усталость, он не утратил присутствия духа — словно это тело принадлежало вовсе не ему. Он заставил его подняться и безжалостно погнал переполненную болью груду мяса и костей вперёд, к Источнику. Он не думал сейчас о том, каким именно образом удастся одолеть неподкупного Стража; он понимал, что ждать удобного момента нельзя и, значит, придётся идти напролом.
Поворот, поворот, ещё один поворот — дорога обогнула последний выступ скалы, и Хагену открылась зачарованная долина со стоящим посреди неё величественным дубом, по сравнению с которым все остальные казались саженцами-десятилетками. Легкий серебристый парок курился над Кипящей Купелью, подле неё тан увидел сидящую фигуру весьма внушительного роста — однако, не колеблясь, зашагал прямиком к Источнику.
Он топтал какие-то грядки; высунувшийся из крайнего дома человек возмущённо заорал ему что-то — Хаген не обратил на это внимания. Поселянин выскочил с вилами наперевес, сопровождаемый парой псов крайне злобного вида; тан продолжал идти. Огороды казались бесконечными, слишком долго пришлось бы обходить; а на прогалине, подле дороги, весь обожжённый, лежал Старый Хрофт и ждал, когда тот, кому он спас жизнь, принесёт хотя бы один глоток воды из Источника Миров.
Верно, Ученик Хедина попортил посадки не одного хозяина — потому что наперерез ему вышли ещё трое с колами и топорами.