Гибель Царьграда
Шрифт:
При этих словах купец выразительно посмотрел куда-то за Януша, и тот, обернувшись, увидел зловеще поблескивающее в полумраке странное сооружение, отдаленно напоминающее женскую фигуру. Янчар, правда, не знал ни ее названия, ни назначения, но выдавленное в металле лицо, по прихоти изготовившего ее мастера вечно искаженное страшной улыбкой, заставило его вздрогнуть. Купец, заметив это, довольно усмехнулся:
– Да-да, юноша, Железная Дева умеет любить до смерти…
Слуга понимающе хмыкнул.
– Дальнейшие инструкции получишь от Франческо, – снова перешел к делу купец. – И помни, янычар, про три месяца! Да хранит тебя Господь! Тебе Его помощь, ой, как пригодится… А сейчас отведите-ка его помыться, уж больно воняет… Да поживее, а то скоро рассвет! Корабль ждать не будет…
Подскочившие тюремщики тут же подхватили Януша под руки и, хотя он был не маленького роста и веса, легко поволокли прочь. Третий тюремщик, звеня ключами, тяжело затопал следом. Однако еще до конца не верящий в свое освобождение янычар успел услышать, как купец говорит слуге:
– Франческо, распорядись, чтобы его переодели и как следует накормили, а также снабдили всем необходимым…
Мрачный коридор снова ожил от грохота торопливых шагов, но теперь Януша волокли в противоположную от темницы сторону, что означало, что больше он не увидит своих товарищей.
– Дайте хоть со своими проститься… – попросил он. Железная хватка несколько ослабла. Тюремщики нерешительно переглянулись и чуть замедлили шаг. Но тут зло отозвался идущий сзади:
– Не велено! Времени нет, слышал?
– Люди вы или нет? – вскричал янычар и тут же получил тычок в спину.
– Заткнись, собака турецкая! Для тебя мы уж точно не люди. Будь моя воля, я бы всех вас прямо сейчас повесил!
Тогда Януш, в надежде быть услышанным своими, закричал по-турецки так громко, как только мог:
– Братья, ничего не бойтесь! Я вернусь за вами и спасу вас, слышите?! Я спасу вас, братья!…
– Во орет-то, нехристь басурманская. Давай, ребята, тащите его быстрей. А то прям здесь порешу гада! – взорвался за спиной третий.
– Вас здесь не тронут до моего возвращения, слышите!?
Тюремщики ускорили шаг и буквально вынесли янычара к ведущей наверх лестнице…
Когда в коридоре наконец стихли шум шагов и крики, слуга осмелился подать голос:
– Хозяин, ты думаешь, он вернется?
– Еще как вернется. Уж поверь мне, старому, повидавшему многое на своем веку торговцу. Я видел его глаза – это глаза честного человека. Он скорее умрет, чем бросит своих друзей в беде. К тому же ты присмотришь за ним… Да-да, именно ты. Если вдруг что-то пойдет не так, Франческо, ты знаешь, что делать…
10
Порой Яношу казалось, что он спит: настолько стремительно было все происходящее с ним в эту удивительную ночь.
После мрачного тюремного коридора недавний пленник оказался вдруг в гулкой отделанной мрамором купальне, куда один из тюремщиков вскоре привел двух молчаливых, позевывающих со сна служанок.
Не обращая внимания на все протесты и смущение Януша – впервые за долгие годы юношу касались женские руки – эти две еще не старые и, как показалось Яношу, миловидные женщины быстро раздели его, а затем уложили на каменную предварительно облитую горячей водой скамью; причем действовали они без всякого стеснения. От их горячих со сна тел волнующе пахло молодым потом, колыхающиеся под длинными рубахами груди то и дело касались его, а глаза, еще больше будоража, как-то странно поблескивали в полумраке едва освещенной несколькими светильниками купальни. Одна из женщин, последовательно черпая широкогорлым медным кувшином из двух каменных вделанных в стену чаш, стала лить на Яноша теплую воду, другая усердно заработала ворсистой щеткой, свободной рукой заставляя его, смятенного и одновременно блаженствующего, поворачиваться к ней то лицом, то боком, то спиной…
Наконец, заботливо вытерев почти сомлевшего юношу, служанки помогли ему облачиться в кем-то уже приготовленную одежду: не новую, но чистую тунику, обтягивающие штаны, кожаную куртку без рукавов, а в довершение – сапоги мягкой кожи и длинный дорожный плащ. После чего женщины снова передали Яноша тюремщикам.
Потом были пустынный коридор, ведущая вверх лестница и открытая с одной стороны галерея, меж серых колонн которой юноша вдруг увидел уступы крыш, хаотично разбросанные по склону горы, часть крепостной, грозно темнеющей в ночи стены и залитое лунным светом море. Увидел и сразу же вспомнил жар вчерашнего дня, круто забирающую вверх мощенную булыжником улицу, звон цепи и улюлюканье бегущих следом мальчишек. Тогда город дышал ненавистью, и эта ненависть сквозила и в угрюмых лицах конвоиров, и в мрачных взглядах попадающихся на пути горожан, и в тяжести железа, до крови натирающего ноги, и даже в самом нещадно палящем солнце. Но то было вчера. Сейчас город выглядел совсем по-другому: спокойный, тихий, он доверчиво открывался взору уже почти свободного янычара…
Миновав галерею и внутренний двор с бассейном, в черном квадрате которого как в ловушке подрагивала желтая луна, тюремщики наконец втолкнули Януша в полное жара и жизни пространство.
В огромной, обложенной камнем нише гудело неистовое пламя. Огненные языки яростно лизали подвешенный на крюк котел. Около котла суетились несколько худосочных мальчишек, а на краю длинного изрезанного ножами стола какая-то дородная, неопределенных лет женщина ловко чистила уже обезглавленную рыбину. Голова рыбины, с удивленно разинутой пастью, валялась тут же, и в неживом выпученном глазу ее весело плясало отражение большого огня. У ног кухарки из плетеной корзины обреченно торчали еще несколько поникших рыбьих хвостов.
Завидев вошедших, женщина оставила работу и, отирая о передник жирно блеснувшие руки, степенно прошествовала в противоположный конец кухни. Оттуда она появилась уже с тарелкой и большой глиняной кружкой с отколотым краем. Все это кухарка молча поставила на стол перед Янушом и снова вернулась к своему занятию.
– Ну что смотришь: ешь давай, – пробасил один из тюремщиков, подталкивая юношу к столу. Другой с грохотом пододвинул скамью.
Второго приглашения Янушу не потребовалось. Со своим нехитрым завтраком (в тарелке оказался ломоть хлеба и хороший кусок жареной рыбы, а в кружке – разбавленное водой вино) он расправился в два счета.
Когда юноша допивал вино, в кухню влетел одетый в дорожное платье коренастый крепыш.
– Ну что, уже поел? Вот и хорошо.
Януш узнал слугу купца. Тот подсел рядом и, небрежно сдвинув в сторону посуду, положил перед ним большой кинжал в кожаных ножнах: – Вот, возьми – подарок хозяина.
И тут же, пресекая возможные вопросы, добавил:
– Об остальном потолкуем на корабле. А теперь быстрее в порт. Верхом-то ездить умеешь?
Януш только презрительно хмыкнул, хотя последний раз сидел в седле одиннадцатилетним мальчишкой…