Гибель Дракона
Шрифт:
— Ты говорил, что хочешь переменить работу. Что же ты собираешься делать? — Онодэра угрюмо рассматривал землю.
— Матушки теперь нет. Вот я и думаю собраться с духом и отправиться в Канаду. Есть работа по благоустройству в нефтеносных районах Манитобы. Хочу поехать всей семьей. Жена, правда, колеблется…
— Это прекрасная мысль! — не удержавшись, воскликнул Онодэра и положил свою руку на руку брата. — И когда ты собираешься?
— Из Канады-то торопят… Ну, пока соберешься, пока со здешними делами разделаешься, думаю, пройдет месяц, а то и два. На будущей неделе, возможно, съезжу туда один, присмотрюсь.
— Чем скорее, тем лучше, — Онодэра невольно крепко сжал руку брата. — Брось все дела, не раздумывай. Махни сразу в Канаду, ничего лучшего не
— Тебе легко говорить! В сорок лет менять работу… — улыбнулся было брат, но тут же недоуменно посмотрел на Онодэру. — А ты-то что так горячо меня гонишь?
— Да ведь Япония… — начал Онодэра и запнулся.
Он чуть было не проговорился. Уж очень обрадовался, что его родные — надо же! — собираются бежать от беды, о беде не ведая. Но сказать об этом брату он не имел права…
Онодэра снова посмотрел вниз… Беги, беги, брат!.. стучало в его груди. Ему очень хотелось крикнуть это во весь голос. Беги в чем есть… Япония тонет… И не просто тонет… До того как она исчезнет под водой, произойдут страшные катаклизмы… Спасутся только те, кому особенно повезет…
Онодэра даже удивился, обнаружив вдруг в себе такой прилив родственных чувств… Поступив в институт, Онодэра сразу отделился и отдалился от родных, а когда начал работать, это расстояние и в прямом, и в переносном смысле слова увеличилось еще больше. В Токио родственников у него не было. Друзья менялись, уходили, приходили. В молодости человека ошеломляет широта открывшихся перед ним горизонтов, и в тридцать лет он порой все еще ищет перемен. А Онодэру, кроме того, захватил и понес гигантский водоворот. Судьба его сложилась так, что в ней не было места личной жизни. С родственниками он виделся за это время всего один раз — когда умер отец. Ровно через семьдесят пять дней старший брат выслал ему его долю наследства — сто тысяч иен. Эти деньги Онодэра сейчас же отослал обратно, матери, написав, что он работает и ему ничего не нужно. Он действительно работал. Изо дня в день погружался в пучину моря, поднимался в небо, вступал в единоборство с двигателями и заполнял графы бесконечных диаграмм по программе исследований. Он имел дело с гигантским куском скалы площадью в триста семьдесят тысяч квадратных километров, с беспредельным океаном, с чудовищно огромной огненной змеей под его дном. Во время работы он забывал не только о родственниках, но и о себе…
Однако сейчас, поговорив с братом, Онодэра ощутил, что в нем продолжают жить сильные родственные чувства. Онодэра никогда не вспоминал о детских ссорах и драках, а вот как брат ему помогал, как защищал его — это он помнил. Брат был старше на десять лет. Сестра, средний ребенок в семье, умерла очень рано… Память, она хранит многое… Первое воспоминание — брат вытаскивает его из канавы… А потом поздний вечер после храмового праздника, брат несет его домой на спине, а он засыпает… Брат идет босиком — у него на гэта порвались тесемки… Позже брат ловил для него жуков, учил удить рыбу, плавать, делать модели самолетов… Когда брат был уже студентом, Онодэра помнил, с каким благоговением он взирал на его книги на японском и иностранных языках… Теперь эти воспоминания разом нахлынули на Онодэру.
Мучительно трудно было молчать. Как это ужасно — не иметь права сказать ни единого слова родному брату, брату, тепло которого он помнит всем своим существом.
А может быть, произнести роковое слово?.. Сказать: «Беги, брат, с Японией конец»… Брат будет потрясен и начнет торопливо собираться в путь. Жена потребует объяснений. В запале брат обязательно проговорится. А перед отъездом он скажет самому близкому другу или самому надежному из тех, кто будет на прощальном вечере… А потом он наверняка захочет захватить кого-то из подчиненных, с кем проработал не один год. «Тайна» станет передаваться из уст в уста… Может, это не так и плохо?! Ведь тогда люди сами будут уезжать, хоть кто-то спасется… Почему этого нельзя делать?
Но ведь это не его тайна. Ее разглашение может расстроить осуществление большого плана… Это служило каким-то
Онодэре и в голову не приходило, что он следует древнему закону: хранить верность долгу, даже принося в жертву близких.
Вертолет снижался в восточной части аэропорта, вдалеке от трассы регулярных рейсов. Онодэра, избегая смотреть брату в лицо, разглядывал землю. Красные, зеленые, серые крыши. Улицу переходит группа младшеклассников в желтых шапочках. Их ведет женщина. Дом… В окнах, выходящих на юг, развешено белоснежное белье, сушатся одеяла. Светит солнце. Какая-то женщина пальцем показывает малышу на их вертолет. Вон домохозяйки в фартуках, с платками на головах, идут за покупками… Заныло сердце. Наверное, он по-настоящему еще не понимает, что такое «груз» семьи, жизни. Семья брата… Какое место занимают жена и двое детей в его жизни… Жена у брата упрямая, с характером, сейчас начинает полнеть и до исступления занимается косметической гимнастикой… Старший сын, ученик первого класса средней школы. Дочь, в четвертом классе начальной школы. Чадолюбивый брат любит ее без ума… Только и говорит о ней: «…девочка заняла первое место на школьном конкурсе по классу рояля, а на префектуральных соревнованиях — второе… Надо купить ей концертный рояль…» А вообще он в семье играет роль матери… И все это давит на плечи брата как счастливый груз.
И таких семей, которые находятся на грани гибели, больше двадцати миллионов… Онодэра приподнялся на сидении, чтобы в последний раз, перед посадкой, окинуть взглядом простиравшуюся внизу панораму. Тесные ряды маленьких домиков, кооперативных массивов, дешевых доходных домов, кое-где разорванные зелеными пятнами холмов и лесов, тянулись до самого горизонта, переходя в затянутую коричневой завесой дыма Осаку. И в каждой из этих коробок творилась жизнь человеческая, чуть расцвеченная скромными надеждами и удовольствиями… Узы родства, совершенно неприметные в повседневной жизни, обретают вдруг свинцовую тяжесть при малейшем отклонении от нормы — таком, как супружеская ссора, болезнь ребенка или смерть близких…
И нужно спасти, переместить, переселить более двадцати миллионов семей, обремененных тяжестью многотрудной жизни. Заставить их бросить дом, за который наконец-то выплатили половину ссуды, пианино, купленное для дочери ценой огромных жертв… Все бросить и отправиться в чужие края, в неизвестное завтра?..
— Задумался? Давай выходить, — отстегнув ремень, брат хлопнул Онодэру по плечу. — Рановато немножко, но не пообедать ли нам? Как ты насчет рыбки, кузовка, а?
— А что, можно кончить пост? — рассеянно спросил Онодэра.
— А почему нет? Я вчера весь день и сегодня до двенадцати постился. Похороны фактически уже кончились… — брат легко спрыгнул на землю. — Только жене не говори. В последнее время она вдруг стала проявлять строгость в таких вопросах. Возраст, наверное, сказывается.
Пообедали в районе Хокусинти, в японском ресторане, где хорошо готовили рыбу и который славился своим сакэ. Онодэра выпил много, — давно он уже так не пил, но почему-то почти не опьянел. Они вышли на улицу и окунулись в море света, хотя его здесь было чуть меньше обычного — экономили энергию. Ведь приходилось снабжать пострадавший от землетрясения район Токио, да и в самой Осаке станции снизили выработку электроэнергии из-за опускания почвы. Тем но менее у баров, как всегда, весело звучали звонкие голоса женщин, которые провожали и встречали клиентов.
Брат предложил походить по барам, а потом заночевать у него, но Онодэра отказался — необходимо было рано утром вылететь в Токио. Номер у Онодэры был заказан в отеле при аэропорте, да и билет на самолет забронирован.
— Обойдись уж без меня на завтрашней церемонии… — сказал он брату. — Мне, правда, тяжело уезжать… Опять же родственники ворчать будут…
— Не беспокойся, положись на меня, — успокоил брат, оплачивая счет. — А сюда будешь наведываться? Или опять надолго исчезнешь?
— А-а… — издал неопределенный возглас Онодэра, думая о бесконечной и странной работе, которая вновь начнется с завтрашнего дня. — Не знаю еще… Я тебе сообщу, что и как…