Гибель гигантов
Шрифт:
— Вы знаете, где она живет?
— А мастерскую ты как нашел?
— Она написала, что работает у Мэнни Литова в Олдгейте.
— Ну ничего себе, прямо Шерлок Холмс какой-то! — сказала она с невольным восхищением.
— Если вы не скажете, как ее найти, скажет кто-нибудь другой, — произнес он уверенно, хотя вовсе так не думал. — Я не уеду, не повидавшись с ней.
— Убьет она меня, ну да ладно, — сказала Милдред. — Натли-стрит двадцать три.
Билли попросил объяснить, как туда добраться. И при этом говорить медленно. Когда же он стал ее благодарить, собираясь идти, она ответила:
— Не благодари, лучше защити, если Этель захочет меня убить.
— Ладно, — сказал Билли, думая, как прекрасно было бы действительно защитить Милдред от чего бы то ни было. Когда он выходил, остальные женщины загомонили, прощаясь и посылая воздушные поцелуи, что его страшно смутило.
Натли-стрит оказалась островком покоя. Вид здешних примыкающих друг к другу домиков уже показался Билли привычным, хоть он и провел в Лондоне всего один день. Они были намного больше, чем шахтерские, и парадное крыльцо выходило не на улицу, а в маленький палисадник. Эффект упорядоченности создавали одинаковые многостворчатые окна в двенадцать стекол каждое, идущие по всему ряду домов.
Билли постучал в дверь дома двадцать три, но никто не ответил.
Билли заволновался. Почему она не пошла на работу? Заболела? Если нет, почему ее нет дома?
Он заглянул в щель для почты и увидел прихожую со сверкающими половицами и вешалку-стойку со старым коричневым пальто, которое было ему так знакомо. День был холодный, и Этель не могла уйти без него.
Он подошел поближе к окну и попытался заглянуть внутрь, но сквозь занавеску ничего не увидел.
Он вернулся к двери и снова посмотрел в щель. Внутри ничего не изменилось, но на этот раз он услышал звук. Низкий, мучительный стон. Он крикнул в щель:
— Эт! Ты здесь? Это Билли!
Долго не было слышно ни звука, потом стон повторился.
— Что за черт! — сказал он.
На двери был врезной замок. Это значит, что скоба, скорее всего, крепится к дверному косяку двумя гвоздями. Он ударил по двери ладонью. Дверь показалась ему не особенно крепкой, и он решил, что делали ее из дешевой сосны, много лет назад. Он отступил назад, поднял правую ногу и ударил в дверь каблуком тяжелого шахтерского башмака. Послышался треск. Он ударил еще несколько раз, но дверь не открылась.
Жаль, нет молотка.
Он взглянул на дорогу, в обе стороны, надеясь увидеть какого-нибудь мастерового с инструментами, но не было никого, кроме двух мальчишек, с интересом за ним наблюдавших.
Он спустился в палисадник и дошел по дорожке до самой калитки, развернулся и с разбегу ударил в дверь правым плечом. Дверь распахнулась, и он ввалился внутрь.
Билли поднялся, потирая ушибленное плечо, и прикрыл взломанную дверь. Из дома, казалось, не доносилось ни звука.
— Эт! — позвал он. — Ты где?
Снова повторился стон, и он пошел на звук в ближайшую комнату на первом этаже. Это оказалась женская спальня — с китайскими узорами на камине и цветами на занавесках. Этель лежала на кровати в бесформенном сером платье и стонала.
— Что с тобой, Эт? — вскричал Билли в ужасе.
— Началось, — переведя дух, ответила она.
— Ах, черт! Так я побегу за доктором?
— Поздно. Господи, как больно!
— Ты так стонешь… А вдруг ты умрешь?
— Да нет, Билли, так всегда бывает при родах. Иди сюда, дай руку.
Билли опустился на колени и протянул Этель руку. Она тут же ее сжала и вновь застонала. Стон был длинней и мучительней, чем прежде, и она так стиснула его ладонь, что он подумал, не сломается ли там что-нибудь. Стон перешел в пронзительный вопль, после которого она долго пыталась отдышаться, словно пробежала милю.
Спустя минуту она сказала:
— Билли… прости, но тебе придется заглянуть мне под юбку.
— Что? — испугался он. — Да, конечно!
Он не вполне понимал, что от него требуется, и решил просто делать что сказано. И поднял подол платья.
— О господи! — Постель под ней вся пропиталась кровью. И посредине лежал маленький розовый комочек, покрытый слизью. Билли различил большую круглую голову с закрытыми глазами, две крошечные ручки и две ножки.
— Ребенок! — сказал Билли.
— Возьми его, — сказала Этель.
— Что, я? Да, сейчас.
Он наклонился над кроватью. Одну руку подсунул под голову младенца, вторую — под крошечную попку. Это мальчик, скользкий и липкий, но Билли удалось его поднять. От него к Этель тянулся шнурок.
— Взял?
— Да, — сказал Билли. — Вот он. Мальчик.
— Дышит?
— Не знаю… Как тут поймешь? — Билли попытался справиться с паникой. — Нет, не дышит… кажется…
— Шлепни его по попе, только не очень сильно.
Билли перевернул младенца, легко удерживая на одной руке, и звонко шлепнул по попке. Ребенок немедленно открыл рот, сделал вдох и возмущенно завопил. Билли пришел в восторг.
— Ты слышала?
— Подержи его еще чуть-чуть, пока я перевернусь.
Этель перевернулась в полусидячее положение и расправила платье.
— Давай его мне.
Билли осторожно передал ей младенца. Этель устроила малыша на согнутой руке и вытерла ему лицо рукавом.
— Какой красивый! — сказала она.
Билли не был в этом уверен.
Шнур, тянущийся к пупку младенца, раньше был голубым и упругим, а сейчас обмяк и побледнел.
— Открой вон тот ящик и достань мне нитки и ножницы.