Гибель гигантов
Шрифт:
— Какое тут может быть сравнение! — взвизгнула миссис Харгривз.
— Какое сравнение?! — вскричала Мод. — Ее муж, как и ваш, рискует жизнью ради своей страны. И вы и она имеете право на пособие для солдатских жен. Но вы считаете себя вправе оценивать ее поведение и отказывать ей в деньгах, а вас судить никто не смеет. Но почему? Ведь и жены офицеров порой слишком много пьют.
— И изменяют, — сказала Этель.
— Хватит! — заорала миссис Харгривз. — Оскорблений я не потерплю!
— Джейн Маккалли тоже не желает их терпеть, — сказала Этель.
— Человек, которого видели рядом с миссис Маккалли, — ее брат, — сказала Мод. — Он приехал из Франции на побывку. У него было всего два дня, и ей хотелось, чтобы он немного развеялся, прежде чем вернется в окопы. Вот она и повела его в паб и мюзик-холл.
Миссис Харгривз была обескуражена, но выглядела непреклонной.
— Она должна была мне объяснить, когда я спросила. А сейчас прошу вас покинуть помещение.
— Теперь, когда вы знаете, как было на самом деле, я полагаю, вы подпишете заявку миссис Маккалли.
— Посмотрим.
— Мы не уйдем, пока вы этого не сделаете.
— Я вызову полицию.
— Вызывайте.
Миссис Харгривз ушла.
Этель повернулась к журналисту.
— Где ваш фотограф?
— Ждет снаружи.
Через несколько минут вошел полицейский — крепкий мужчина средних лет.
— Так-так, дамы, — сказал он. — Давайте-ка без неприятностей. Расходитесь по-хорошему.
Мод шагнула вперед.
— Я никуда не уйду! — сказала она. — А на остальных не обращайте внимания.
— А вы, мадам, кто такая будете?
— Я — леди Мод Фицгерберт, и если хотите, чтобы меня здесь не было, вам придется меня отсюда вынести.
— Ну, если вы настаиваете… — сказал полицейский и поднял ее.
На выходе из здания их запечатлел фотограф.
— Тебе не страшно? — спросила Милдред.
— Ну… есть немного, — сознался Билли.
Говорить с Милдред ему было легко. Казалось, она и так все про него знает. Она два года жила у его сестры, и женщины все всегда друг другу рассказывали. Но было в Милдред еще что-то, отчего он чувствовал себя с ней спокойно. Эйбрауэнские девчонки старались произвести на мальчишек впечатление, рисовались, смотрелись в зеркало, — Милдред же всегда оставалась собой. Иногда она говорила непристойности, и Билли не мог удержаться от смеха. Он чувствовал, что может говорить с ней о чем угодно.
Ее красота его ошеломляла. Но не светлые кудри и голубые глаза очаровывали его больше всего, а бесшабашное отношение к жизни. И еще — разница в возрасте. Ей было двадцать четыре, а ему еще и восемнадцати не было. Она казалась очень умной, знающей жизнь и интересовалась им искренне, что ему очень льстило. Он с обожанием смотрел на нее, надеясь, что им удастся поговорить наедине, и гадая, хватит ли ему смелости взять ее за руку, обнять, поцеловать.
Они сидели за квадратным столом на кухне Этель: Билли, Томми, Этель и Милдред. Вечер был теплый, и задняя дверь в сад открыта. На каменном полу играли Ллойд и две маленькие дочки Милдред, Энид и Лилиан. Одной было три, а другой — четыре года, но Билли еще не научился их различать. Из-за детей женщины решили никуда не идти, и Билли с Томми принесли из паба несколько бутылок пива.
— Все будет хорошо, — сказала Милдред. — Вы же прошли подготовку.
— Ну да… — Подготовка не давала Билли уверенности. В лагере они только и делали, что маршировали, учились приветствовать старших по званию и колоть штыком. Билли казалось, то, чему его научили, не поможет ему выжить.
— Если окажется, что все немцы — чучела набитые, привязанные к шесту, — сказал Томми, — тогда мы сможем заколоть их штыками.
— Но вы же умеете и стрелять из ружей, правда? — спросила Милдред.
Некоторое время они учились обращаться со ржавыми, поломанными винтовками, отмеченными буквой «У», что означало «учебные», но стрелять из этих винтовок нельзя было ни при каких обстоятельствах. Потом наконец им выдали винтовки Ли Энфилда с продольно-скользящим затвором и магазином на десять патронов. Выяснилось, что стреляет Билли хорошо, он мог опустошить магазин меньше чем за минуту и при этом попасть в цель размером с человека с расстояния в триста ярдов. Новобранцам сказали, что винтовка Ли Энфилд отличается высокой скорострельностью и мировой рекорд из нее — тридцать восемь выстрелов в минуту.
— Снаряжение — ладно, — сказал Билли, — меня больше беспокоят офицеры. Пока я не встретил ни одного, кому в шахте можно было бы доверять в случае опасности.
— Должно быть, все стоящие офицеры уже во Франции, — сказала Милдред ободряюще. — А раздолбаев оставили дома учить новичков.
Билли засмеялся над ее словами. Для Милдред не существовало запретов.
— Надеюсь, так оно и есть.
Чего Билли на самом деле боялся — не бросится ли он наутек, когда по нему начнут палить немцы. Вот это пугало его больше всего. Лучше пусть его ранят, чем такой позор, думал он. Иногда это опасение так мучило его, что хотелось, чтобы ужасный миг скорее наступил и он узнал, как оно будет на самом деле.
— Все равно я рада, что вы будете стрелять в этих мерзких немцев, — сказала Милдред. — Все они насильники.
— Я бы не стал верить тому, что пишут в «Дейли мейл», — сказал Томми. — Они и профсоюзников изображают предателями, а это не так: большинство членов моей профсоюзной ячейки пошли добровольцами в армию. Так что, может, и немцы не такие плохие, как нас пытаются заставить думать.
— Должно быть, ты прав, — сказала Милдред и снова повернулась к Билли. — Ты смотрел «Бродягу»?