Гибель гигантов
Шрифт:
Мод улыбнулась.
— Вот именно, — сказала она. — Этому и будет посвящена кампания, которую мы начинаем.
— Я-то пошел добровольцем, чтобы выбраться из Борсталя, — заявил Джордж Барроу, облокотившись на перила, когда корабль выходил из Саутгемптона. В Борстале находилась колония для несовершеннолетних преступников. — Меня посадили на три года за кражу со взломом, мне было тогда шестнадцать. Через год мне надоело сосать у начальника колонии и я сказал, что хочу на войну. Он отконвоировал меня на сборный пункт — и дело с концом.
У него был сломан нос, ухо изуродовано и шрам на лбу. Он был похож на бывшего боксера.
— Сколько тебе сейчас? — спросил Билли.
— Семнадцать.
Мальчишек до восемнадцати лет в армию не брали, а выезжать из страны официально разрешалось с девятнадцати. Но армия постоянно нарушала оба закона. Набиравшим рекрутов сержантам и офицерам медицинской службы за каждого новобранца платили полкроны, и они редко уточняли возраст мальчишек, готовый пойти на войну. В батальоне был Оуэн Бевин — на вид ему было пятнадцать, не больше.
— Мы сейчас что, мимо острова плыли? — спросил Джордж.
— Ну да, — сказал Билли. — Остров Уайт.
— А-а, — сказал Джордж, — а я думал, уже Франция…
Во Францию они приплыли на следующее утро, очень рано, и высадились в Гавре. Билли впервые в жизни ступил на иностранную землю. Сказать по правде, это была не земля, а булыжники, по которым в его грубых башмаках идти оказалось тяжело. Они прошли через город — под безучастными взглядами местного населения. Билли слыхал, что к приезжающим англичанам бросаются с благодарными объятиями хорошенькие французские девочки, но видел только равнодушных женщин Средних лет, с убранными под платок волосами.
Они дошли до лагеря и переночевали. На следующее утро их посадили в поезд. За границей оказалось вовсе не так интересно, как ожидал Билли. Все было вроде по-другому — но не так чтобы очень. Как и в Англии, во Франции он видел в основном поля и деревни, шоссе и железные дороги. Заборов было больше, чем изгородей, а дома казались просторней и крепче, но и только. Билли был разочарован. Вечером они прибыли на место — в большой лагерь со множеством сбитых на скорую руку бараков.
Билли назначили капралом, и у него под началом оказалось восемь человек, в числе которых были Томми, юный Оуэн Бевин и тот мальчишка из колонии — Джордж Барроу. К ним присоединился загадочный Робин Мортимер, бывший рядовым, несмотря на то что выглядел на все тридцать. Когда они пришли в огромное помещение, где сидело, наверное, с тысячу человек, пить чай с хлебом и джемом, Билли сказал:
— Ну что, Робин, мы все новички, а ты, похоже, здесь не первый день. Расскажешь о себе?
Мортимер говорил почти без акцента, как валлиец, получивший хорошее образование, но ругался как шахтер.
— Не суй свой поганый нос в мои дела, тэффи! — сказал он и отсел от компании.
Билли пожал плечами. «Тэффи» означало «валлиец», и это было не особенно обидное слово, тем более когда ты слышишь его от другого валлийца.
Четыре отделения составляли взвод. Сержантом у них был Илайджа Джонс, двадцатилетний сын Джона Джонса Лавки. Его считали закаленным ветераном, ведь он пробыл на фронте год. Джонс тоже ходил в «Вифезду», и Билли знал его со школы, где за ветхозаветное имя его окрестили Пророком.
Пророк услыхал разговор Билли с Мортимером.
— Билли, я поговорю с ним, — сказал он. — Он парень крутой… но все равно не годится так разговаривать с капралом.
— А чего он такой злой?
— Он был майором. Уж не знаю, что натворил, но его судили военным судом и лишили офицерского звания. А так как он подходит по возрасту для военной службы, его тут же призвали рядовым. Вот оно как бывает с офицерами, если они сделают что-нибудь не так.
После чая их вызвал к себе командир взвода, младший лейтенант Джеймс Карлтон-Смит, парень одних лет с Билли. Он был неловок и стеснителен и казался слишком молодым, чтобы командовать кем бы то ни было.
— Солдаты! — заговорил он (с придыханием, характерным для аристократов). — Вести вас в бой — честь для меня, и я знаю, что в предстоящей битве вы будете сражаться, как львы.
— Малек чертов, — пробормотал Мортимер.
Билли знал, что младших лейтенантов называли «мальками» — но только офицеры.
Затем Карлтон-Смит представил командира роты «Б», майора, графа Фицгерберта.
— Это надо же! — сказал Билли. Он ошарашенно смотрел, как человек, которого он ненавидел больше всех на свете, поднимался, чтобы обратиться к роте. На нем была хорошо пошитая форма цвета хаки, в руке — ясеневая трость, какие так любили некоторые офицеры. Говорил он с таким же придыханием, как Карлтон-Смит, и выражал такую же уверенность. Билли не мог поверить своим глазам. Ну надо же такое невезенье! Что делать здесь Фицгерберту, заделывать детей французским горничным? С мыслью, что этот безнадежный прожигатель жизни будет его командиром, Билли было трудно смириться.
Когда офицеры ушли, Пророк тихо сказал Билли и Мортимеру:
— Еще года не прошло, как Карлтон-Смит вышел из Итона.
Итон — самый престижный военный колледж. Фицгерберт тоже там учился.
— Так чего же он стал офицером? — сказал Билли.
— В Итоне он был старостой.
— Ну, здорово! — насмешливо сказал Билли. — Теперь с нами точно ничего не случится.
— О войне он знает немного, но ему хотя бы хватает ума не лезть на рожон, и пока мы будем за ним присматривать, все будет в порядке. Если вы заметите, что он собирается сделать какую-нибудь глупость, скажите мне.
Он пристально взглянул на Мортимера.
— Ну, вы поняли, правда?
Мортимер хмуро кивнул.
— Так я на вас рассчитываю.
Через несколько минут дали отбой. Коек не было, просто соломенные тюфяки лежали в ряд на полу. Прежде чем заснуть, Билли вспомнил, как Пророк говорил с Мортимером, и восхитился: подчиненного, с которым трудно иметь дело, он превратил в союзника. Именно так поступил бы и отец с шахтером, от которого ждал неприятностей.
Но Пророк говорил одновременно с Мортимером и Билли. Интересно, Билли он тоже считал смутьяном? Он вспомнил, что Пророк был в церкви, когда Билли читал из Евангелия про женщину, осужденную за прелюбодеяние. «Вполне справедливо, — подумал Билли. — Смутьян и есть».
Билли и спать вроде не хотелось, и снаружи было еще светло, но заснул он немедленно.
Разбудил его страшный грохот. Он подскочил. Неяркий утренний свет шел через окна, полосатые от дождя, но грозы не было.
Все остальные тоже были перепуганы.
— Господи Боже, что это? — воскликнул Томми.
Мортимер закурил.
— Артобстрел, — сообщил он. — Это наши пушки. Добро пожаловать во Францию, тэффи!
Билли не слушал. Он смотрел на Оуэна Бевина, сидевшего на тюфяке напротив. Оуэн сидел, сунув в рот уголок простыни, и плакал.