Гибель гигантов
Шрифт:
Напряжение от несоответствия между уже идущим в зале празднованием и царящей снаружи неразберихой и постоянно возникавшими сложностями было для Григория слишком тяжело. Наконец он вышел из Смольного.
Моряки из Гельсингфорса еще не прибыли, и пушка в Петропавловской крепости еще не была готова стрелять. С наступлением вечера начал моросить холодный дождь. Стоя на краю Дворцовой площади, лицом к Зимнему и спиной к зданию Генерального штаба, Григорий заметил выходивший из дворца отряд кадетов. Судя по нашивкам, они были из Михайловской школы артиллеристов, и уходили с четырьмя тяжелыми орудиями. Григорий пропустил их.
В семь вечера он приказал отряду солдат и матросов занять Генеральный штаб. Они выполнили приказ, не встретив сопротивления.
В восемь вечера две сотни казаков, охранявших Зимний, решили вернуться в казармы, и Григорий пропустил их через оцепление. Он отдавал себе отчет, что сводящие с ума задержки — не катастрофа: силы, которые должны были им противодействовать, с течением времени все уменьшались.
Без нескольких минут десять Исаак доложил, что пушка в Петропавловке наконец готова. Григорий приказал дать один холостой выстрел. Как он и ожидал, после выстрела из Зимнего сбежали еще несколько десятков защитников.
Неужели все может быть так просто?
Со стороны реки, с борта «Амура» раздался сигнал тревоги. В поисках причины Григорий посмотрел вниз по течению и увидел огни приближавшихся кораблей. У него сжалось сердце. Неужели Керенскому в последний момент удалось послать войска на помощь своему правительству? Но тут он услышал с палубы «Амура» радостные крики и понял, что новоприбывшие оказались моряками из Гельсингфорса.
Когда они благополучно бросили якорь, он — наконец — отдал приказ стрелять боевыми снарядами.
Раздался грохот орудий. Некоторые снаряды взрывались на полпути, и в свете взрывов были видны корабли на реке и осажденный Зимний. Григорий увидел дыру — снаряд попал в угловое окно на четвертом этаже. Интересно, был ли кто-нибудь той комнате, подумал Григорий. Как ни странно, по Троицкому и Дворцовому мостам все так же продолжали курсировать ярко освещенные трамваи.
Конечно, тут было совсем не как на поле боя. На фронте палили сотни орудий, может, тысячи. Здесь — четыре. Между выстрелами были долгие интервалы, и было ужасно видеть, сколько снарядов тратится впустую, не добивая до цели и падая в реку.
Григорий велел прекратить огонь и послал маленький отряд в Зимний на разведку. Вернувшись, ему доложили, что немногие оставшиеся во дворце военные сопротивления не оказывали.
Вскоре после полуночи Григорий сам повел в Зимний отряд побольше. В соответствии с заранее обговоренной тактикой они двигались перебежками по темным длинным коридорам, нейтрализуя противодействие и разыскивая министров правительства. Зимний походил сейчас на неубранные казармы: на паркетных полах правительственных залов лежали солдатские матрасы, всюду валялся мусор: папиросные бычки, хлебные корки и пустые бутылки с коллекционными этикетками — предположительно, из царских подвалов.
Прогремело несколько беспорядочных выстрелов, но особого противодействия не было. На первом этаже никого из министров он не нашел. Ему пришло в голову, что они могли улизнуть, и на миг его охватила паника. Не хотелось бы докладывать Троцкому и Ленину, что члены правительства Керенского ушли у него из рук.
Взяв Исаака и еще двоих, он взбежал по широкой лестнице обыскивать следующий этаж. Вместе они выломали пару двойных дверей и ворвались в зал для заседаний, где нашли то, что осталось от Временного правительства: маленькую группку испуганных мужчин в костюмах и галстуках, сидевших в креслах за столом.
Один из них сохранил какое-то подобие властности.
— Здесь находится Временное правительство. Что вам угодно? — произнес он.
Григорий узнал Александра Коновалова, богатого текстильного промышленника, бывшего у Керенского заместителем.
— Вы арестованы, — ответил ему Григорий. Это был прекрасный миг, и Григорий им наслаждался.
Он повернулся к Исааку:
— Запиши имена. — Он узнал их всех. — Коновалов, Малянтович, Никитин, Терещенко…
Когда список был закончен, он сказал:
— Забери всех в Петропавловку и посади в камеры. Я — в Смольный, сообщить хорошие новости.
Пересекая Дворцовую площадь, он на миг остановился, вспомнив мать, погибшую двенадцать лет назад на этом месте. Обернувшись, посмотрел на огромный дворец с рядами белых колонн и десятками окон, в которых отражался лунный свет, и с внезапной яростью погрозил Зимнему кулаком.
— В Смольный, — сказал шоферу.
Это было совсем недалеко, и пока они ехали, настроение стало улучшаться. «Теперь мы действительно победили, — сказал он себе. — Мы — победители. Народ сбросил угнетателей».
Он взбежал по лестнице Смольного и прошел в актовый зал. Было полно народу, и он понял, что Съезд советов начался. Троцкий не смог задержать открытие на такое продолжительное время. Это означало, что теперь меньшевики и другие рохли, затесавшиеся в революцию, будут требовать себе место в новом правительстве, несмотря на то, что палец о палец не ударили, чтобы взять власть.
Вокруг люстр клубился табачный дым. На сцене располагались члены президиума. Многих из них Григорий знал. Большевики занимали четырнадцать мест из двадцати пяти. Это значило, что у них делегатов больше всего. Но при этом председателем был Каменев, умеренный большевик, голосовавший против вооруженного восстания. Как и предупреждал Ленин, такой съезд способен лишь на новый жалкий компромисс.
Григорий пробежал глазами по лицам сидящих в зале делегатов и в первом ряду увидел Ленина. Подойдя, он попросил сидевшего рядом с Лениным:
— Мне нужно поговорить с Ильичом. Уступите, пожалуйста, ваше место.
Тот возмущенно взглянул, но после секундной паузы поднялся.
— Зимний взят, — сказал Григорий на ухо Ленину и перечислил арестованных министров.
— Поздно, — безучастно ответил Ленин.
Этого Григорий и боялся.
— Что здесь происходит? — спросил он.