Гибель гигантов
Шрифт:
Надев вечерний костюм, он сошел вниз.
После обеда, когда в гостиную был подан кофе, Черчилль провокационно сказал:
— Ну что же, леди Мод, вы — женщины — наконец добились права голоса.
— Некоторые, — ответила она.
Фиц знал, как она возмущена тем, что право голоса дали только женщинам старше тридцати и собственницам — или женам собственников — недвижимости. Самого же Фица возмущало то, что законопроект вообще прошел.
А Черчилль лукаво продолжал:
— За это вы должны благодарить отчасти лорда Керзона, который почему-то воздержался при голосовании за этот проект в палате лордов.
Граф Керзон, умнейший человек, из-за проблем со спиной носил металлический корсет, что еще более усугубляло его вид холодного превосходства. Про него ходил стишок:
Я, Джордж Натаниель Керзон, Выше всех иных персон.Раньше он был вице-губернатором Индии, а теперь — председатель палаты лордов и одним из пяти членов военного кабинета. А кроме того — президент Лиги противников женского избирательного права. Поэтому то, что он воздержался, потрясло политический мир и глубоко разочаровало тех, кто был против закона, в том числе и Фица.
— В палате общин законопроект прошел, — стал объяснять Керзон, — и я решил, что мы не должны бросать вызов мнению выбранных народом членов парламента.
Фиц и сейчас был на него сердит.
— Для того и существует палата лордов, чтобы критически изучать решения палаты общин и отказываться от излишних. И это как раз такой случай.
— Если бы мы забаллотировали этот законопроект, палата общин, уверен, оскорбилась бы и вновь нам его прислала.
Фиц пожал плечами.
— У нас уже бывали подобные споры.
— Но, к несчастью, сейчас заседает комитет Брайса.
— О… — Об этом Фиц не подумал. Комитет Брайса работал над реформой палаты лордов. — Значит, все дело в этом?
— В ближайшее время ожидают их отчет. И до того мы не можем позволить себе открытое противостояние палате общин.
— Увы… — С большой неохотой Фицу пришлось принять это во внимание. Если палата лордов будет делать серьезные попытки противостоять палате общин, Брайс может рекомендовать ограничить власть верхней палаты. — Мы можем потерять наше влияние — и навсегда.
— Именно эти соображения и заставили меня воздержаться.
Иногда политика приводила Фица в угнетенное расположение духа.
Дворецкий принес Керзону кофе и тихо сказал Фицу:
— Милорд, доктор Мортимер в маленьком кабинете. Он ждет, когда вам будет удобно с ним побеседовать.
Фица волновало состояние здоровья Малыша, и вмешательство Пила оказалось очень кстати. Он извинился и вышел.
В маленький кабинет отправляли все, что не вписывалось в интерьер ни одной комнаты: например, там были неудобное резное готическое кресло, шотландский пейзаж, который никому не нравился, и голова тигра, которого отец Фица убил в Индии.
Доктор Мортимер выглядел довольно самоуверенно, словно считал, что его профессия в каком-то смысле уравнивает его с графом. Однако разговаривал он вполне вежливо.
— Добрый вечер, милорд, — сказал он. — У вашего сына кишечное расстройство в легкой форме, и, по всей вероятности, оно не причинит ему вреда.
— По всей вероятности?
— Я намеренно употребил именно эту формулировку. — Доктор Мортимер говорил с валлийским акцентом — правда, не очень заметным, как у человека образованного. — Мы, ученые, всегда имеем дело с вероятностью, а не стопроцентной уверенностью. Каждое утро, когда ваши шахтеры спускаются в забой, я им говорю, что, вероятно,взрыва не будет.
— А-а… — Фицу это показалось не очень утешительным. — А графиню вы осмотрели?
— Осмотрел. С ней тоже ничего серьезного. На самом деле она вообще не больна — она рожает.
— Что? — подскочил Фиц.
— Она думала, что на девятом месяце, но ошиблась в расчетах. Она выносила полных девять месяцев и через несколько часов благополучно разрешится от бремени.
— Кто с ней сейчас?
— Все ее служанки. Я послал за опытной акушеркой, и если пожелаете, сам буду присутствовать при родах.
— Это моя вина, — горько сказал Фиц. — Не надо было настаивать на ее отъезде из Лондона.
— И за пределами Лондона ежедневно рождается множество исключительно здоровых младенцев.
Фицу послышалась в словах доктора издевка, но он не обратил на это внимания.
— А если что-нибудь пойдет не так?
— Мне известна репутация вашего лондонского доктора, профессора Рэтбоуна. Это, конечно, очень достойный врач, но, думаю, я смело могу сказать, что помог появиться на свет большему числу детей, чем он.
— Шахтерских детей.
— Да, в основном. Правда, в момент рождения между ними и детьми аристократов разницы не заметно.
Он действительноиздевался над Фицем.
— Мне не нравится ваше поведение, — сказал Фиц. Но осадить Мортимера не получилось.
— А мне не нравится ваше, — ответил он. — Вы демонстрируете, без малейшего намека на деликатность, что считаете меня недостойным оказывать услуги вашей семье. Поэтому я охотно удаляюсь.
И взял свой саквояж.
Фиц вздохнул. Ссориться было глупо. Он злился на большевиков, а не на этого обидчивого валлийского доктора.
— Ну послушайте, не делайте глупостей, — сказал он.
— Стараюсь, — ответил Мортимер, направляясь к двери.
— Разве вам не положено выше всего ставить интересы пациента?
— Боже мой… — Мортимер остановился в дверях. — Фицгерберт, ваша самонадеянность просто невероятна!
Мало кто говорил так с Фицем, но он сдержал себя. Чтобы найти другого врача, понадобится не один час. Если он позволит Мортимеру покинуть дом, Би никогда ему этого не простит.